Курьерская служба (СИ)

На этих словах она излишне громко забулькала трубочкой от коктейля, а в словах зазвучали слёзы. Что-то слишком часто рядом со мной девушки плачут, подумалось мне. И снова это паскудное желание приобнять, обогреть и успокоить. И воспользоваться, тем более, судя по всему, она был была вполне не прочь? Я отогнал эти мысли, мотивировав тем, что мне ещё придётся с ней работать. Да и Нинель Кирилловна... каким бы циником я не был, привязанность из мозга выкорчевать очень тяжело.

Впрочем, плакать всерьёз она не собиралась, а я решил, что стоит проявить минимум участия.

— Колбаску вон хочешь? Половину оставил.

— Хочу! — она изменилась в лице и бодро принялась за остатки моей порции.

— Козёл он у тебя был. Всё нормально будет, вон сколько мужиков на курсе, наверняка кого-то найдёшь.

— Да ну, с коллегами как-то не того, — сказала она с набитым ртом, но я заметил хитрый огонёк. — То есть я красивая, да?

— Ну да, считаю, что вполне красивая.

— А что у меня более всего красивое... Хотя ладно, о чём это я.

Она всё же разговорила меня, и разговор проходил на той тонкой грани, за которой можно скатиться в достаточно рискованный флирт, но мы вовремя остановились.

— Расскажи о ней, давай. Я же рассказала. Кто она?

Я взвесил все за и против, оценил то, что могу говорить, а что нет, и решил всё же немного раскрыться.

— Ну... Выпускница гимназии. Дворянка.

— Целовался хоть с ней?

— Ну...

— Ладно, не говори. Сенс? Тоже, поди, мощный процент какой-нибудь. Подобное к подобному тянется.

В этот момент Алла как-то грустно вздохнула.

— Не помню точный процент. Возможно, и не говорила. Но в районе пяти.

— Крутяк. А я тут бесталанная сижу.

Неужели ревнует? Или просто завидует? Разумеется, я по-прежнему мало понимал в сенситивике, но захотелось приободрить. А заодно расспросить кое-какие вещи.

— Да ну брось. Из полутора процентов тоже можно сформировать отличные навыки. Ты бы какой навык себе хотела?

— Конечно, артефактное матрицирование. Что, зря, что ли, училась?

— Ну есть же другие. Тоже полезные.

— Ага. Всякие стихийные? Которые спонтанно у невыявленных возникают? Нет, есть, конечно, гипноз и бителепатия... Тоже у нас распространено и востребовано. Телекинез, пирокинез, но это очень редкое. Термоконтроллинг. В средневековье всех перевешали, кто склонен был, а потом по дурдомам рассовали. На северах только остались всякие мансюки и эти...

— Алеуты? — предположил я.

— Ага! В общем, сейчас лишь бы меня взяли после курсов. А то я квартиру сняла, а мамка сказала, что помогает только месяц.

— Где сняла?

— Во Внуково. На окраине, на выезде в сторону Голицыно. За сорок в месяц.

— Голицыно? Я сейчас там живу.

Я даже не знал, рад ли я, что мы оказались соседями. Рассказал, как приобрёл участок и обосновался, и как Сид перевёз свой домик. Алла воодушевилась и резюмировала просто:

— О, отлично! А тебя сейчас твой этот... волосатик заберёт?

— Нет, Сид занят, на такси поеду.

Она громко звякнула стаканом, позвала официанта и потянулась к телефону.

— Значит так. Я сейчас плачу за ужин, а ты вызываешь такси, и по дороге меня закидываешь, идёт?

Пришлось согласиться, хотя такси из центра Москвы вышло дороже ужина. По дороге разговорились про политику, но разговор быстро перешёл на курорты, оказалось, что в детстве родители возили её в Грецию.

— Там я первый раз видела, как работает матричный предмет, — сказала она. — Мальчик начал тонуть, и мужик с пляжа его взглядом поймал, скоординировал и правильно грести руками заставил. У него браслетик был. Я тогда прямо увидела, как он засветился. Хотя, может, и показалось.

Мне вспомнились два предмета: короткий костяной нож в руке Игоря и амулет в руке того худого деда на «Свидании».

— Слушай, а не знаешь, где... амулетики прикупить?

— В Дворянском доме, конечно, — она странно посмотрела на меня. — Или ты про черный рынок? Ха, тут надо спросить у наших будущих коллег. Говорят, в Курьерской очень многие приторговывают. А зачем тебе?

Я рассказал, стараясь упоминать минимум терминов, деталей и предыстории, о том, как меня преследует какой-то тип с мощным парализатором воли.

— А тип — мощный сенсей?

— Вряд ли, — я пожал плечами. — Мой ровесник.

— Либо вундеркинд, либо у него слишком много ассигнаций. Ну сам подумай, откуда у ровесника способности перебить твой щит какой-то дешёвкой?

— Мой щит?... — не понял я, и вдруг в голове стрельнули, словно легкая мигрень, воспоминания. Воспоминания не мои, а моего сокамерника по черепной коробке.

Шестнадцатилетие. Лицо отца. Возможно, тогда я его видел в один из последних разов. «Мы теперь будем редко видеться, сын. Носи его с честью и не применяй сверх меры. Хотя он и сам не даст... »

Итак, мой пистолет был артефакторным. Заговоренным на точность в моих руках и осечку в чужих, на малозаметность, а также на защиту от психического воздействия. Именно поэтому я, девятнадцатилетний балбес, стрелял так точно, и поэтому он так часто помогал мне в драках.