Курган

Побочная функция религии состояла в регулировании календаря, созданного в эпоху, когда время и возраст занимали первостепенное место в человеческой жизни. Периоды пробуждения и засыпания — удлиненные, сжатые или переставленные местами: в зависимости от того, чего требовали тогдашние привычки и традиции, отмеряемые ударами хвоста Великого Йига, Отца Змей, — весьма грубо соотносились с земной сменой дня и ночи, хотя чувства подсказывали Замаконе, что подземные сутки почти в два раза длиннее. Продолжительность года, отмеченная сезонной линькой Йига, равнялась примерно полутора земным годам. Расчеты, произведенные Замаконой, позволили ему датировать рукопись 1545 годом, однако и эту цифру не следует принимать без проверки.

Отвращение и тревога поднимались в душе Панфило де Замаконы, пока он слушал неторопливый рассказ предводителя кейнанских воинов. Кровавая история подземного мира, нынешние упадок и угасание, а также прямое предостережение против попытки бегства не раз заставили испанца пожалеть о встрече. Понимая, однако, что только искренность и согласие способны помочь ему, он решил во всем положиться на своих спутников. Скрывать описания родного мира казалось бессмысленным; того же, что он успел пересказать, вполне хватало для поддержания оживленной беседы.

Его слова были первой достоверной информацией о мироздании, полученной обитателями Цатта за долгие зоны, минувшие после той страшной ночи, когда в глубинах океана скрылись Атлантида и Лемурия. Более поздние сведения ограничивались общением с замкнутыми и малоразвитыми цивилизациями Майя, Толтеков и Ацтеков, а также с полудикими племенами на северных равнинах. Замакона был первым европейцем, ступившим на земли подземного народа; образованность и ум выгодно отличали его от прежних пришельцев. Смуглолицые воины, затаив дыхание, слушали все, что он телепатировал им, и было очевидно, что угасающим наукам о прошлом и мироздании их встреча сулит скорое возрождение.

Единственное, что встревожило воинов, было сообщение о сохранившихся на поверхности преданиях о затерянных городах, полных сокровищ. В недалеком будущем следовало ожидать притока одиночек и целых отрядов искателей приключений, случись им обнаружить уцелевшие входы в Кейнан. Замакона поведал об открытии Флориды и Новой Испании, добавив, что весь Старый Свет охвачен лихорадкой открытий. Испанцы, португальцы, французы и англичане устремились на поиски новых земель. Рано или поздно Мексика и Флорида сомкнутся в единой колониальной империи, и тогда ничто не помешает рыцарям странствий отправиться на розыски легендарных городов с сокровищами. О путешествии Замаконы знает Разъяренный Бизон; что если он расскажет обо всем Коронадо или каким-нибудь образом доложит его сиятельству вице-королю Новой Испании, когда их встреча не состоится? Тревога и беспокойство отразились на загорелых лицах, и мозг Замаконы уловил сообщение о том, что с этого момента все уцелевшие туннели, соединяющие подземный мир с поверхностью, будут взяты под неусыпное наблюдение.

V

Долгая беседа Замаконы с воинами происходила в зеленовато-голубом сумраке рощицы рядом со входом в башню. Несколько человек расположились на траве и мшистых кочках по сторонам от едва заметной тропинки, тогда как другие вместе с испанцем и предводителем воинов сидели на редких низких столбиках, отмечавших подходы к башне. В обмене мыслями минул, должно быть, полный земной день, потому что Замакона не однажды испытывал голод и подкрепился из своих запасов, когда незнакомцы отправились за провизией к мощеной дороге, где оставались животные, на которых они приехали. Наконец предводитель отряда завершил беседу, сказав, что наступило время возвращаться в город.

В кавалькаде оказалось несколько свободных единорогов, и одного из них предложили Замаконе. Перспектива оседлать чудовище, чей прихотливый стол вызывал отвращение, а вид обращал в бегство отважных индейцев, была не из приятных. Еще неприятнее поражала неестественная для животных смышленость чудовищ: ведь воины Цатта послали экспедицию вслед за донесением, полученным от одной из стай. Не желая прослыть трусом перед незнакомцами, Замакона скрепя сердце последовал вместе с ними к заброшенной дороге.