Курган. Часть 1, 2 (СИ)

Русалки и леший ждали рассказа. Русава — когда все соберутся — обещала поведать историю о том, где она плавала и что такое страшное увидела в Ледаве. Ярина, сама того не замечая, закусила губу так, что показалась капелька крови. Дубыня и Велла затаили дыхание — ни вздоха, ни выдоха. Даже не понять сразу — дышат ли они вообще. Нависла тишина. Лишь тихонько потрескивали дрова в кострах.

Неторопливо, мягким грудным голосом Русава начала повествование.

— Я ведь сначала до самого моря сплавала. Плыву, — вроде в реке все спокойно, а предчувствие какое-то гнетет. Даже самой не разобрать — хорошее оно? Плохое? Поначалу не поняла. Потом так и оказалось: хорошее вперемежку с плохим. В море покрутилась, на закатное солнышко глянула, да обратно. И вот у берега, на котором Гнилая Топь лежит, я и задержалась! Но об этом чуть позже, вместе разбираться будем, что на древнем болоте произошло.

— А что там случилось? — не выдержал Дубыня. — Сразу б и сказала.

Русава досадливо поморщилась. «Мол, сказала же — потом! Вместе решим. Дай по порядку сказать…»

— Так вот, плыву обратно. Не тороплюсь… И тут у Гнилой Топи такое увидела, припустила так, будто к моему хвосту саратан щупальца тянет, вот-вот схватит!.. Ой-ёй-ёй, думаю! Что ж это такое творится-то на болоте? А уже стемнело, сумерки на лес опустились, а в воде вообще темно. Но это нам не помеха! Чтоб ты знал, Дубыня. Мы в темноте тоже хорошо видим. Правда не так, как днем, но все же… Плыву, несусь… Уж и речка, что в это озере ведет скоро будет. Вдруг, раз! В водорослях какая-то тень мелькнула! Быстро! Не разобрать — что! Раз, и исчезла!.. И водоросли заколыхались. Я туда… Ну кто в водорослях может прятаться? Ну рыбина большая… Кто еще? Да вот только рыбины от меня так пугливо скакать не станут. Чего им меня бояться? Они ж неразумные, да и во тьме видят плохо. А тут другое! Чую, напугала я кого-то!.. И главное, — тут Русава таинственно понизила голос до шепота, — в воде кровью пахнет… Вы ж знаете — когда убитый в воду упадет, то она из него кровь вымывает. И потом это так чувствуешь! Ой-ей-ей!.. Будто в чужой крови вся извазюкалась!

Встретив недоуменный взгляд лешего, Ярина кивнула. «Мол, да Дубыня! Русалкам это хорошо знакомо. Кровь мертвых — она тяжела! Под водой, особенно на глубине, она тихонько сочиться из ран. И если побыть рядом с таким утопленником, то потом — нет, хворать не будешь, хворости русалкам неведомы — будешь чувствовать себя плохо…»

— А тут кровь не как от мертвяка — не тяжелая, а живая! — продолжала Русава. — Но не может же раненый человек под водой в водорослях прятаться? Он же наверх, на воздух рваться будет! В общем — непонятно… Подплыла я тихонечко к этим зарослям. А водоросли колышутся, но не как от течения. Я их осторожно раздвинула — мало ли что. В воде всякое встречается — и русалки-лобасты порой в реку умирать приходят. Редко правда, я о таких случаях почти не слышала. Ну вот, траву раздвинула… И тут она как вырвется! И к берегу!.. Я гляжу — Великий Род! — да это ж русалка-берегиня! А мои-то подружки все на озере, дома остались! Значит, какая-то другая берегиня! Конечно, может она с моря в Ледаву заплыла, или с озера. Но тогда зачем прятаться? Непонятно… Да еще кровью пахнет. Я за ней!.. А русалка мечется — не знает куда податься! Еще бы! Когда в русалок обращаешься, так не понимаешь — где ты, что с тобой… Старая жизнь еще не забылась, а к новой привыкнуть надо. В общем — безумие…

— Да, да, Дубыня… — снова пояснила Ярина. — Все проходим через такое. Когда обращаешься в русалку, то себя не сознаешь. Разум и понимание, кто ты теперь, приходят потом. Так что понял тебе, почему мы такой переполох устроили, когда Снежана появилась?

Для лешего эта ночь была ночью открытий. Он слушал внимательно, впитывал каждый звук, а в душе буйными красками играла радость — у него появились замечательные подруги.