Курган. Часть 1, 2 (СИ)

— А ведь верно, Ярина! — громогласно воскликнул Дубыня. — Что мне стоит этих людей в трех соснах заплутать, или в топь завести?! Они бы в трех соснах до вечера б у меня проходили да копыта своим коняшкам сбили! Недаром такая поговорка у людей есть! Недаром!.. Знают люди, что и это в моей власти! Вот только, каюсь, не подумал я о таком. Другая мысль меня одолевала. Важная! Да что там важная? Наиважнейшая!!! И только сейчас ее можно было бы решить. Ведь я посмотреть хотел, куда эти всадники дальше поедут. Я же рассказывал, что каждое полнолуние караулю того, кто к Древнему Колодцу придет. Ведь в эту ночь, или утро, дорога в иной мир открыта. И какое-то время проход свободным остается. Иди по Древней Дороге в иной мир, ничто не задержит! Вот и решил я их пропустить да глянуть, куда это они направляются. А иначе… Каюсь! Иначе они у меня давно б из болота выход искали!

— Нет, в болото не надо, — твердо сказала Ярина, — и трех сосен тоже не надо. Ничего страшного не надо. Раз ты решил узнать, кто тут у нас к древнему злу может быть причастен, то выясняй. Не стоит на полпути сворачивать. А ты вот лучше знаешь, что сделай…

Русалка замолчала, хитро переглянувшись с подругами. Пусть-ка Дубыня сам сообразит, как сделать так, чтобы сразу двух зайцев поймать: с косы спешно не уходить, и посмотреть куда всадники направляются.

Ярина молчала, а леший от нетерпения даже начал приплясывать. И что ж такого ему присоветуют?

— Что?! Что сделать, Ярина? Говори! Не томи!..

— А отведи им глаза по-хитрому! Заслон им непреодолимый поставь. Пусть себе едут, куда им нужно. Мимо нас, рядом. Пусть едут, и нас не заметят. Можешь так?

Леший радостно заухал. Совсем как филин, в которого недавно обращался. Еще бы он этого не мог! Да для него это пара пустяков!.. И не такие вещи умеет творить. Сейчас, сейчас он покажет свою силу! И как сразу не сообразил-то?!

Дубыня бросился к пню, схватил сиротливо прислоненную к нему клюку, и вприпрыжку поскакал на конец песчаной косы, в то место, где она соединялась с берегом. Добежав, обеими руками перехватил посох за конец, высоко поднял его, и что-то прорычав с силой ударил острием оземь.

Русалкам показалось, что на изогнутом конце волшебной клюки на миг вспыхнули зеленоватые искры. По песку пробежала рябь. Там, куда ударил Дубыня, из-под земли показался ярко-изумрудный росток. Рядом с ним еще один, еще… За концом озерного языка, в лесу, стремительно пошла в рост бурная поросль — да что там поросль, уже невысокая чаща! — из молодых пушистых светло-зеленых елочек.

Колючие деревья росли прямо на глазах, стремительно матерели, их развесистые лапы тянулись во все стороны, шевелились и ширились, цвет жесткой хвои темнел, становился синевато-седым. Вскоре перед Дубыней стояла непроходимая чащоба из вековых елей.

Дубыня обернулся к русалкам, улыбнулся, повел в сторону елей клюкой, что-то шепнул, и деревья вдруг исчезли. Будто и не стояли они тут, будто не выросли древние ели прямо на глазах, будто не шевелились как живые. Это было диво…

Проделывая все это, Дубыня что-то назойливо бормотал. Что он там шепчет глухим, хрипловатым голосом — издали не разобрать. Да это особо русалок и не интересовало. Надо будет — узнают. Дубыня расскажет. Хотя нет. Они просить не станут: все равно у них такой чудесной клюки нет. Это не их колдовство. Зато они могут делать то, что лешему неподвластно и никогда не станет доступным. Каждый лесной или речной дух умеет творить только свою волшбу…

Дубыня уже не спеша, не вприпрыжку вернулся к русалкам. Его лицо выражало неописуемое довольство. На том, месте, где он только что творил чудо, преграждал всадникам дорогу, ничего не изменилось. Также как и прежде по берегу стояли высокие рыжие сосны, а меж них вилась неширокая тропинка

— Ну, как вам? Здорово я все сделал?

Лешего встретили недоуменные взгляды русалок. Велла даже издала какой-то невнятный звук. И ради чего он туда бегал? Вырастил непроходимую чащу и зачем-то убрал. Непонятно.

— И что же ты такого сделал, Дубыня? Елей нарастил, да убрал их? И к чему?

Леший самодовольно ухмыльнулся. Такое любезное своей веселой душеньке диво он не раз устраивал в лесу. Леший любил шутить.