Курганник

Лиза сидела у очага, обхватив колени руками, – в зрачках отражалось танцующее пламя. Дарсате пришлось понянчиться с ней. Возникла проблема с едой: если гостья иного мира столь нежна внешне, то пища сарматов могла оказаться для нее грубой и даже вредной. Из всех яств оставалось молоко, вскипевшее на костре, чтобы огонь очистил его от привычных для сарматов и, возможно, смертельных для Мисты примесей.

Девушка с удовольствием напилась теплого молока, немного поспала. Осарта села напротив, подкинула хвороста в очаг и сама, завороженная огнем, погрузилась в нелегкие думы.

Мы гасим костры, мы уходим отсюда,
Возвращая курганам покой.
Черно-белые сны, спрятав годы в минуты,
Вместе с нами уходят домой… –

запела женщина Арта, подчиняясь ритму пламенного танца:

Слишком слабым был крик, слишком тихим был стон.
Слишком громок был смех на курганах.
Мы пришли, словно здесь сто тысяч войн,
Горели в открытых ранах…

Кони мчали сарматский клин в атаку, пеший противник рассыпался перед параласпайнами брызгами щитов, мечей, крови:

Наши кони неслышно подминают траву.
Наши стрелы лежат в колчанах.
Те, кто начал с улыбкой эту войну, –
Навсегда в черно-белых снах…

Сармат падает с коня, разъяренные враги стаей голодных волков набрасываются на опрокинутого параласпайна – упавшему в полных доспехах самому не подняться:

Мы слышим, как горы плачут навзрыд
И роняют на камень камни.
Им запомнится только шорох копыт.
Остальное уйдет вместе с нами[4]

.

Сильный голос осарты, способный призывать духов, вещать над толпой, внушая почтение к милости Арта, заполнил собой шатер, будоража душу.

– Красиво, – вздохнула Миста, склонив голову набок.

Румянец лег на ее щеки, в глазах появился живой блеск. Теперь она была совсем не похожа на замерзшее существо, зачем-то похищенное безумцем.

Дарсата отдала ей амулет рыжего паралата. Девушка удивленно вскинула брови, глянула на Дарсату с надеждой и тревогой.

– Прости, Миста. Я ранила его, но так было надо, – извинилась осарта, разговаривая как с равной. – Я искала сестру… и не успела. Прости. Это твое.

Девушка попыталась связать разрезанный шнурок – Дарсата накрыла ее пальцы ладонью, порылась в поясной сумке и достала плетенный из кожаных нитей шнурочек. Миста лишь поблагодарила кивком. Поменяв шнурок, она повесила амулет на шею.

В анаксиридах и коротком кафтане на меху она была похожа на мальчика-херсонесита, случайно попавшего в шатер сарматки – слишком нежная, тонкая в кости. Свою одежду Миста спрятала в суму, подаренную Дарсатой.

Она была любопытна. Осарта часто ловила на себе задумчивый взгляд голубых глаз.

– Ты что-то хочешь спросить?

Лиза мотала головой, ничего не понимая из сказанного.

– А если я попробую так? – Дарсата приложила ко лбу Мисты указательный палец, чувствуя дрожь девушки, которую вспугнуло странное действие. – Так ты слышишь? – спросила осарта.

Нет ответа, но чистый лоб под пальцем наморщился – слышит, но не понимает происходящего.

– Ответь, если слышишь.

– Да. Слышу.

– Ты постоянно с удивлением смотришь на мою голову. Со мной что-то не так?

– У вас… длинная голова.

– Сарматы считают это красивым. Разве нет?

– Наверное… Но вы не прилетели с другой планеты?

Дарсата не поняла вопрос. Почему Миста вдруг решила, что осарта… упала с неба? Пришла со звезд?

– Я не богиня, – по-своему истолковала она ответ. – С раннего детства именитым сарматам связывают голову, чтобы она становилась удлиненной. Ничего волшебного здесь нет.

Девушка вздохнула, загрустила.

– Как твое здоровье?

– Нормально. Мне… мне придется остаться у вас?

Правильный вопрос. Если бы Дарсата знала ответ…

– Давай выйдем.

Макар беззвучно спустился вниз. Островерхая арка дромоса, несколько камней вывалились из кладки, и нет осыпавшейся кучи земли, закрывающей вход, нет серебристого лоха, вросшего в вершину арки. Курганник присмотрелся: голубоватая тень висит над входом, будто волшебный куст вырос – отголосок иного мира.