Курятник в пентхаусе

– Круглосуточно, – заявила директриса, – я живу в здании интерната, всегда доступна.

– Если верить навигатору, Сергеевой до вас ехать сорок минут, – уточнил Коробок.

– Нет проблем, – заверила Серафима, – я никуда не денусь.

Димон отсоединился и забубнил:

– У нее голос, как у восемнадцатилетней. В голову не придет, что с бабушкой беседуешь.

Я встала.

– Найди что-нибудь про Серафиму и позвони.

– Йес, босс, – взял под козырек главнокомандующий нашего компьютерного войска.

Я повернулась к Аде:

– А вы с Риччи езжайте туда, где стоял барак.

– В деревню Совино, – подсказал Никита. – Пусть Дима посмотрит, кто там остался из коренных жителей, лучше женщин.

– Мужики тоже болтливы, – возразила Риччи.

– Вот и пообщайтесь с кем-нибудь, – велела я.

– Рамкин Константин продает избу, – сообщил Димон, – она находится в Совине. Избавиться от дома и участка мужчина пытается второй год. Двадцать соток, огород, яблони, груши, слива, теплицы, общая площадь домика сорок метров. Две комнаты, кухня, терраса, биотуалет. И страстный призыв в объявлении «Можно приехать в любое время».

Риччи вскочила.

– Кто будет за рулем?

– Естественно, я, – ответила Дюдюня.

– Я умею водить, – обиделась девушка.

– Можешь рулить на своей тачке, – милостиво разрешила Ада, – я езжу пассажиркой только с Таней. Сама крайне аккуратно вожу, никогда не нарушаю правил, не превышаю скорость. Негативно отношусь к тем, кто использует дорогу, как гоночную трассу.

Я постаралась не рассмеяться.

– Риччи, глупо ехать караваном. Пусть Ада Марковна управляет машиной. Заодно поймешь, что такое профессионал на дороге.

– Ну, ладно, – определенно не испытывая ни малейшей радости от моего предложения, согласилась новая сотрудница.

– Приятно, что с тобой легко договориться, – улыбнулась я и направилась к лифту.

Ну, ну, посмотрим, что Риччи скажет, когда они с Дюдюней вернутся.

Глава одиннадцатая

Приют стоял в окружении вековых деревьев. Я вылезла из джипа, огляделась и медленно пошла по дорожке к дому, который виднелся вдали. Удивительно, но в пятнадцати минутах езды от столицы России я увидела деревенский пейзаж. Не хватает только кур, коровы и коз.

– Му-му, – раздалось слева.

Я повернула голосу и остановилась. За забором бродили две буренки, в отдалении виднелся коровник, из которого высовывалась голова с рогами. Удивившись увиденному, я пошла вперед и заметила кур, те расхаживали по своей территории.

– Вы Танюша? – закричала худенькая девушка в длинном платье с широким поясом.

Я ускорила шаг:

– Да, бегу!

– Я никуда не тороплюсь, – засмеялась незнакомка, – уже говорила об этом вашему Дмитрию.

Коровы и куры удивили меня, но тонкая талия пенсионерки, которой перевалило на девятый десяток, ввергла меня в изумление.

Я приблизилась к Серафиме Никитичне и увидела, что лицо у нее отнюдь не юной девушки. Но и на глубоко пожилую даму директриса никак не походила. Лицо у нее шестидесятилетней, фигура восемнадцатилетней. Хотя некоторые выпускницы школ похожи на слонов. Например, Таня Сергеева, я в день получения аттестата была толще Казаковой раза в три.

– Входите, – улыбнулась хозяйка интерната, – осень в этом году теплая, но это осень. К вечеру делается прохладно и сыро.

– У вас целый зоопарк, – восхитилась я. – Коровы с курами не простудятся?

– Последние денечки гуляют на воздухе, – объяснила Серафима, – вскоре переведем всех на зимние квартиры. Еще козы имеются, мы почти на самообеспечении, наши дети получают лучшие продукты.

– Я думала, что все Подмосковье плотно застроено коттеджными поселками, – сказала я, – а здесь сельская идиллия.

– Вы попали в историческое место, – защебетала директор, – семья Казаковых владеет им с начала девятнадцатого века. Слышали о профессоре Николае Петровиче? Великом русском ученом?

– К своему стыду, нет, – призналась я.

Серафима закрыла глаза и сделала вдох.

– Воздух детства. В моей жизни многое изменилось, но воздух остался таким, как прежде. Я появилась на свет в самом конце тридцатых годов, вскоре началась война, отец и мама ушли на фронт, меня оставили с бабушкой. Та в сорок втором году внезапно умерла. Меня могли отправить в приют. И что там с ребенком было бы? Война, голод… Я бы точно не выжила. Меня спас родственник Михаил Олегович Казаков. Забрал сироту к себе в интернат «Луч света».

Серафима открыла дверь в дом.

– Входите, мой кабинет – первая дверь по коридору. Вешайте курточку в гардеробе, не волнуйтесь, здесь никогда ничего не пропадает. Сейчас расскажу все о нас!

Из уст моложавой старушки полился рассказ: