Курляндский бес

Дома в Гольдингене стояли причудливо – то густо, так что можно было пройти по крышам домов, сараев и всяких пристроек, не спускаясь на землю, два десятка клафтеров, то вразброс, разделенные не то что дворами, а пустырями. Оказалось, что граф уже исследовал окрестности. Он сразу повел Аррибо задворками к церкви Троицы и, обогнув ратушу, нашел место, где можно без большого труда вскарабкаться на крышу заколоченного дома. Дальше он повел повара крышами, делая неожиданные повороты.

– Вот! – наконец сказал он. – Здесь живут две ханжи. Одна – прехорошенькая, ну да вы их знаете, это бегинки. Они принимают по ночам мужчин!

– Но бегинки не дают обета безбрачия, – возразил Аррибо. – Они, если захотят, выходят замуж.

– Эти замуж не выйдут никогда, им нравится менять мужчин. Они ждут мужчин ночью и сразу выходят на стук в окно. Им все равно – лишь бы мужчина, понимаете? Я знал, что если приподнять крышу этого домика – будут всякие безобразия. И они начались! Знаете, кому они дарят свои ласки? О, вы не знаете! К ним приходил ночью бродячий точильщик! Бродяга с точильным колесом за спиной! Он сразу был впущен и обласкан! Я не видел его лица сверху, но это статный молодой мужчина. И богато одаренный природой, я думаю!

Граф расхохотался.

– Ночью все звуки летят далеко, – добавил он. – Знаете, как я догадался, что точильщик – их любовник? Он заговорил по-французски. У него возвышенная душа, у этого точильщика. Он сказал: Париж прекрасен в пору цветения каштанов.

– Так и сказал? – удивился Аррибо.

– Так и сказал. Кто бы мог подумать, что любовник сопровождает бегинок чуть ли не от самой Франции? И кормится ремеслом точильщика? Я от восторга взлетел над крышей чуть ли не до верхушки колокольни. Это еще не все, дон Аррибо. Они выпустили точильщика, а вслед за ним пришел тот длинноногий бездельник, которого я привез к герцогу, чтобы он развлекал их высочества плясками. Бездельник утверждал, что бегинки соблазнили его и бросили! Такого ни в одной книжке не вычитаешь. Это мужчины и бесы соблазняют и бросают… Но, может быть, наши бегинки – бесовки? Так я подумал…

– Только не вздумайте проверять, ваша светлость.

– Я слетел пониже и заглянул в окно. У меня острое зрение, в комнате горел фонарь, на подоконнике лежал конверт с красной печатью. Вы знаете, что пентаграмма – наш бесовский знак? Я напряг зрение и разглядел на красной печати три пентаграммы. Эти пентаграммы меня обрадовали – но они не подпустили близко к дому еще одного мужчину. Наверно, это святой человек – он подъехал, остановил коня, подождал немного и повернул обратно. Мне стало любопытно, я летел за ним следом, едва касаясь крыш, и видел, как он въехал в форбург. Его туда беспрепятственно впустили. Кто бы при дворе его высочества был настолько свят, чтобы за полсотни шагов чуять дьявольские пентаграммы? Я не знаю, тут мое зрение бессильно!

– Три пентаграммы… – повторил Аррибо. – И конверт с красной печатью, говорите?

– Именно это я говорю! Ну-ка, приподнимем крышу еще раз… – граф сделал руками причудливые пассы. – Они спят, дон Аррибо, они спят, но сейчас наверняка явится еще один мужчина, я слышу его шаги…

– Это, часом, не Никласс Пермеке? – спросил Аррибо.

Действительно, танцовщик, которого выдавали и рост, и особая походка, носками наружу, подошел к калитке. На сей раз калитка была заперта, и он безуспешно дергал ее и пытался сладить со щеколдой.

– Они спят, дурень. Должны же они выспаться, чтобы завтра быть свеженькими, как розочки на рассвете! – сказал граф. – Я не дам в обиду своих прелестных бесовок. Дивный город Гольдинген! Тут полно нечисти! Тут недоставало только Хромого Беса – и вот я прибыл. Вон под той крышей старая ведьма варит зелье, чтобы натереться и полететь на шабаш! Но мой бесенок, должно быть, уже явился и ждет меня. Летим, дон Аррибо, я покажу вам бесенка.

Граф скакал по крышам, мало беспокоясь о высоте и скользких поверхностях. Какая-то незримая сила несла его – а вот повару Аррибо приходилось чуть ли не на четвереньках ползти, проклиная безумные затеи Хромого Беса.

Наконец они спустились на землю.

– Тут мы расстанемся, дон Аррибо, друг мой, – и граф раскланялся самым элегантным образом. – Приходите завтра! Каждую ночь я к вашим услугам…

Вдруг граф помрачнел.

– Пока проклятый алхимик не заметит, что колба разбита… – пробормотал он.

Аррибо тоже поклонился и, проводив графа взглядом, тихонько пошел следом за ним. Он озирался и прислушивался – поблизости, недалеко от ратуши, был пост городской стражи, а ему вовсе не хотелось объяснять, какого черта он слоняется ночью по улицам. Даже графа ожидали бы неприятные расспросы – но граф шагал беззаботно, даже насвистывал танцевальную мелодию.

Очень скоро он оказался возле своего жилища. Его ждали – легкая, почти невесомая фигурка выпорхнула из тени и кинулась к нему в объятия.

– Бедняжка… – невольно прошептал Аррибо. Повару действительно было жаль танцовщицу.