Курлышка

Какой-то мотоциклист резко затормозил возле Али. Да это же Лёша Зырянов! За треском мотоцикла не слышно было, что он говорил, размахивая руками. Аля то кивала, то мотала головой: с чем-то, видно, соглашалась, с чем-то нет. Потом она вспрыгнула в седло сзади Лёши, и мотоцикл скрылся за курганом… А Курлышка нехотя зашагал домой.

Даша горевала: неужели и поля ученической бригады побиты?

— Ладно, сейчас выясним.

Папа позвонил в совхозную контору.

— В основном, порядок, — сказал он, положив трубку. — Как раз Иван Филимонович там был. Так что из первых рук. Говорит, чуть-чуть их зацепило.

— Ты бы насчёт Али поговорил, — заметила мама. — Раз Иван Филимонович…

— А что говорить? Учат её маленько, правильно делают. В воскресенье, по дороге домой, Аля опять заглянула на подстанцию. Щёки у неё горели, глаза сияли. Курлышка только её увидел — начал танцевать.

— Курлышка, милый, — сказала Аля. — Какой ты славный… И ты, Даша, славная, и Николка… И вообще до чего же хорошо жить на белом свете!

Близятся перемены

Папа привёз из совхоза машину сена, а что на сене-то! Даша завизжала от восторга: примотанный тросом, кверху ножками лежал новенький письменный стол. Папа давно обещал купить его Даше, с ключиками, чтобы замыкался, а то Николка тетрадки повадился рвать.

— Наконец в магазине появились, я и купил сразу. Я буду его на тросе осторожно спускать, а вы с мамой принимайте.

Стол сверкал полировкой — глядись как в зеркало. У него было четыре ящичка: три в тумбочке справа и один слева, под крышкой стола. Папа отдал Даше два блестящих ключика.

— В четвёртом классе на одни пятёрки учись.

— Ты влажной тряпочкой его протри, а потом сразу сухой, — посоветовала мама, когда стол установили в детской.

Родители наказали Даше слушать сигнализацию и телефон, ну конечно, за Николкой смотреть, а сами пошли за сарай — сгружать сено и метать стог. Сметают, свершат, потом брезентом накроют, тросом утянут, а трос закрепят за колья, вбитые в землю. Тогда никакой ветер стог не разметает и дожди сено не сгноят.

Даша побежала на кухню намочить тряпку, а когда вернулась, Николка исчез. Она туда, она сюда… Глядь, ящики из тумбочки почему-то на полу уже. Открыла дверцу, а оттуда братец: «Ку-ку!» Даша вытащила его оттуда и легонько шлёпнула:

— Чтоб ты больше в мой стол не лазил! Чтоб ты к нему дорогу забыл!

Надулся Николка, будто мышь на крупу, ушёл на веранду и затих… Даша стол протирает, ключики в замке поворачивает, примеряет, куда будет класть учебники, куда тетрадки, куда цветные карандаши. И вдруг — отчаянный рёв… Выскочила Даша на веранду. Николка левой рукой трясёт и вопит так, что, наверно, в «Тополином» слыхать, а на полу перед ним камень, молоток и ржавый изогнутый гвоздь. Так вот в чём дело: это он видел, как папа гвозди выпрямлял, и сам решил попробовать… Прижала его к себе Даша, на пальчик указательный дует:

— У Лапика боли! У Прошки боли! У Рыжухи боли! У Николушки — заживи!

— Не надо боли! — мотает он головой, и опять слёзы градом. Добрый парень Николка — не хочет, чтобы у кого-нибудь ещё так болело, как у него. Ревёт и ревёт… Что делать? Сейчас наверняка мама прибежит, скажет:

«За что ты брата своего не любишь? Опять до слёз довела».

И тут Дашу осенило:

— Погоди, Николушка… — Быстро надела мамино платье, туфли на высоких каблуках, на голову никелированную кастрюлю нахлобучила вместо короны. — Я королева! — провозгласила Даша, подняв руку. — Я великая королева! Повелеваю прекратить рёв!

Для Николки слово «королева» было, разумеется, звук пустой, но Дашин вид так его поразил, что он замолчал, и рот его начал постепенно растягиваться в улыбке…

— Здравствуйте, хозяева! — на веранду поднялись двое незнакомых мужчин.

Даша поспешно сняла с головы кастрюлю.

— А почему на вас Лапик не залаял?

— Потому что начальство! — засмеялся низенький полный мужчина. — Собаки тоже понимают.

— Значит, и на этой подстанции семейный экипаж, — заметил другой — высокий, кудрявый, с выпуклыми весёлыми глазами, и Даша поняла, что, наверно, это он «начальство». — Так, так, — продолжал высокий. — А это, выходит, юнги… А почему у маленького юнги глаза промокли?

— Он гвоздь выпрямлял и по пальцу стукнул, а я вот его забавляю.

На веранду вбежала мама, за ней папа. Они явно были смущены, что начальство застало их за личными делами.

— На подстанции всё в порядке, потребители питанием обеспечены, — рапортовал папа, как положено, а мама строго поглядела на Дашу, и та поняла, побежала переодеваться.

Следом вошла и мама, вытирая Николке нос.

— Ох, Даша, и когда я тебя к порядку приучу? Пол не метён, на кухне со стола не стёрто, а она маскарад устроила. Перед людьми совестно.

— А откуда они?

— Из «Целинэнерго», — почему-то шёпотом сказала мама. — Сам управляющий…

— Высокий?

— Ну да…

— А второй?

— Инспектор…

«Целинэнерго»! Бесконечные высоковольтные линии, подстанции на буграх, работающие без устали моторы, вечерние огни в сёлах, на фермах, на токах — всё объединялось в этом звучном слове, которое значило ни больше, ни меньше, как Энергия Целины!

— А зачем они приехали?