Курлышка

Айдос не стал ждать, сам подошёл и положил рогатку на стол учительницы.

— Ещё у кого есть?

Рогатки оказались ещё у троих мальчишек.

— А теперь бегите на перемену.

В коридоре все окружили Дашу, и ей пришлось повторить свой рассказ про журавля.

— Ну и везёт тебе, Дашка, — твердила Галя. — Я думала, ты просто порезалась… или укололась…

— Или кошка царапнула, или собака цапнула, — в тон ей подсказал Тарас.

— А ты помалкивай! — вспыхнула Галя. — Влетело вам с Айдоской по первое число. Погодите, ещё в стенгазете продёрнут!

— А пускай продёргивают, — махнул рукой Айдос. — Я скоро всё равно отсюда уеду.

— Куда уедешь? — удивилась Даша.

— На Кудыкину гору! — почему-то рассердился Айдос и пошёл прочь. — Кому какое дело?

— Да не связывайся ты с ним, — потянула Галя Дашу за собой. — Не видишь, получил пятёрку и развоображался. Все мальчишки задаваки и драчуны.

Дашина тропинка

Из школы Даша и Галя вышли вместе. Было по-летнему жарко, даже асфальт на тротуаре стал мягким.

— Давай мимо Дома культуры пойдём, поглядим, какое сегодня кино для детей, — сказала Галя.

— Мне домой надо.

— Так тебе же всё равно, что по этой улице, что по той.

Стены Дома культуры были из жёлтого и голубого глазурованного кирпича. Внизу находился зал, в котором показывали кино и выступали иногда приезжие артисты, а наверху было много-много комнат для всяких кружков.

Когда ещё дом не был достроен, ребятишки играли здесь в прятки. Теперь все комнаты были на замке, а кружки не работали, потому что их некому было вести.

— Ура! — воскликнула Галя. — Мультфильмы в четыре часа. Мультики! Мультики! — она запрыгала на одной ножке. — Может, останешься? Пойдём к нам, пообедаем.

— Нет, я домой. Журавлёнка лечить.

— Везёт тебе… — вздохнула Галя. — Конечно, зачем мультики, если дома журавлёнок…

Новые туфли жали ногу, и Даша разулась, как только вышла за околицу. Тропинка пролегала между придорожной канавой и лесной полосой. Земля была тёплая, запылённые листья подорожника ласкали ступни. «Ты побольше босиком бегай, — говаривала баба Устя. — Землицы коснёшься — силы наберёшься».

Иглы полыни, разогретые солнцем, пахли резко и горько; раскачивались под слабым ветром серебристые султанчики ковыля, бывшего «степного короля». Теперь-то в степи «другая царица — золотая пшеница», а ковыль к дороге жмётся: «Авось, хоть здесь поживётся…» Рядом — пастушья сумка и молочай, вязель и мышиный горошек… В предчувствии близкой зимы каждая травка стремится заявить, что ещё живёт: запахом, запоздалым цветком, а то и колючкой, норовившей впиться в пятку, лишь только зазевайся.

Некогда сегодня останавливаться Даше, а то сплела бы себе венок из вязели, пустила в разные стороны парашютики одуванчиков… А вот это — овсюг, развесил свои серёжки, настоящему овсу подражает. У зерновки овсюжьей ость изломанная, шершавая, как паучья ножка. Сбрызнуть водой из канавки — зашевелилась бы «паучья ножка», начала подниматься, опускаться, и поползло бы овсюжье семя по земле, как хищное насекомое, норовя найти земельку помягче, зарыться поглубже до весны… «Трава-оборотень, — говорила об овсюге баба Устя. — Овсом прикидывается — это чтобы на поле пролезть. Хоть какая засуха, сгорит весь хлеб, а овсюг останется, да так поле засеменит, что и не выведешь. Дед мой даже землю солил, чтоб эту проклятую траву искоренить, а всё равно не помогло».

Много чего рассказывала баба Устя Даше, когда брала её с собой собирать целебные травы. Висят теперь пучки этих трав под стрехой на чердаке — сухие, не нужные никому, дожидаются, когда снова приедет баба Устя.

Будь время у Даши, она и на озеро, что блестит за кустами, заглянула бы: улетели с него дикие утки или нет? А вот где выводятся журавли? Папа говорит — на дальних озёрах, в густых зарослях тростника. Вспомнив опять о журавле, Даша припустила бегом. Портфелем перед собой она крутила, как пропеллером; так и казалось: ещё немного — оторвётся от земли и взлетит в синее небо…

Сзади послышался густой гул мотора, и даже земля дрогнула, когда с девочкой поравнялся огромный оранжевый «Кировец».

— Эгей! — высунулась из кабины трактора молодая черноволосая женщина. — Садись, подвезу!

Да это же Алтынай, сестра Айдоса. Трактор гудел так сильно, что Даша не разбирала слов, и трактористке пришлось дважды повторить приглашение. Даша с разбегу перемахнула канаву и, ухватившись за протянутую руку Алтынай, вскарабкалась на высокую ступеньку.