Куропаткин. Судьба оболганного генерала

«Порядок до сих пор нигде не нарушался. Войска перешли к новому порядку управления Россией без нарушения присяги. Мне, старому служаке, хотя и глубоко сочувствующему новому строю жизни России, все же было бы непосильно изменить присяге…».

Изменять присяге не пришлось, а заведенный командующим округом новый порядок закончился довольно скоро.

Из дневника А.Н. Куропаткина от 31 марта 1917 года: «Мне объявлено, что я нахожусь под домашним арестом».

Распоряжение об аресте командующего округом, начальника штаба округа Сиверса и генерала Михаила Родионовича Ерофеева издал исполнительный комитет Ташкентского совета рабочих и солдатских депутатов.

Положение спас давний знакомый Куропаткина, открыто симпатизировавший ему военный министр Гучков: по указанию Временного правительства арестованным предоставили свободу передвижения, и Алексей Николаевич, не теряя ни минуты драгоценного времени, 7 апреля 1917 года спешно выехал в столицу.

Из одного бурлящего котла в другой.

Прибыв в Петроград, первым делом явился к Гучкову. Разговор крутился вокруг вожделенных для Куропаткина ВАКАНСИИ, но пристроить Алексея Николаевича на существенную руководящую командную или солидную штабную должность в бардаке и неразберихе демократической вакханалии Гучков просто не успел – сам в мае 1917 года слетел с поста военного министра: можно управлять армией, но не вышедшим из повиновения расхристанным стадом в шинелях.

Куропаткин обивает пороги ведомственных учреждений Петрограда, пытаясь заполучить хоть какую-то должность. Используя старые связи и сохранившиеся добрые отношения по Туркестану, вошел в состав правления Семиреченской железной дороги, с 5 июня 1917 года состоит в Александровском комитете о раненых. Пребывание в правлении железной дороги дает возможность получать относительно приличное денежное вознаграждение, статусная работа в комитете о раненых позволяет поддерживать контакты с руководством Военного министерства и высшим армейским генералитетом.

Улучшив момент, обращается к Верховному главнокомандующему Керенскому, как некогда в 1914 году к императору, с просьбой назначить командовать корпусом.

Просьба отчаяния и безысходности остается без внимания: блуждающих генералов без армии по беременному эсеро-большевистской революцией Петрограду СУЕТИЛОСЬ более чем достаточно.

Кому нужен потерявший ориентиры, ортодоксально мыслящий, абсолютно не вписывающийся в бурные веяния нового времени, выработавший ресурс, почти исчерпавший жизненные силы, стоящий на пороге семидесятилетия генерал?

Глава 16 Музейный работник. Сельский учитель

Если и были дерзновенные планы, то к концу 1917 года они рухнули полностью и окончательно, ибо уже не на кого было ОПЕРЕТЬСЯ и не к кому обратиться: царь арестован и к власти не вернется никогда; Гучков из военных министров уже полгода как уволен, здорово погорел на поддержке авантюрного выступления Корнилова, увлечен очередной идеей – спонсирует Алексеевскую организацию; Крымов застрелился после беседы с Керенским; верный Сивере служит начштаба дивизии в далеком Туркестане; перевертыш Бонч-Бруевич рад-радешенек незавидному положению прозябающего без дел Куропаткина и занят при помощи брата-большевика обустройством собственной карьеры при большевистском режиме; Алексеев, Корнилов, Деникин, Лукомский на юге России формируют Добровольческую армию.

24 января 1918 года Куропаткин уволен в отставку.

Прощание со ставшим родным Петербургом-Петроградом, где прошло в общей сложности более 35 лет жизни, – городом, вдруг ставшим неприветливым, чужим, мрачно серым, источающим тревогу, угрозу и кочующую по углам опасность; городом, преданным безвольным, жалким монархом и хлипким, убогим Временным правительством, отданным во власть и на поругание дезертировавшей солдатне, покинувшим корабли матросам и марксистским разрушителям-демагогам; городом, уже торжественно наименованным «колыбелью революции», проходит спокойно и буднично. «Эту реку в мурашках простуды. Это Адмиралтейство и биржу» Куропаткин покинет навсегда.

В Петрограде останутся сын с семьей и супруга.

Окончательно обосновавшись в Шешурино, Куропаткин ведет себя с достоинством, но осторожно и осмотрительно, стараясь не давать новой власти лишних ПОВОДОВ для подозрений в контрреволюции и сотрудничестве с врагами советской власти. Нашел в себе силы отвергнуть предложение французского правительства покинуть залитую кровью Россию, ответив представителю посольства Франции: «Людовику XVI народ Франции снял голову. Если я заслужил то же, то пусть мой народ со мной поступит так же, но Родину я никогда не покину».