Курортный роман с продолжением

– Гошка, что мы творим? У нас и без того времени в обрез, а мы так бездарно его тратим. Когда тебе уезжать?

– Поезд утром, но… – Он улыбнулся и смешно спел – «Бродяга я-а-а-а. Никто нигде не ждет меня». Я свободен, как ветер, Катя!

– Правда? – обрадовалась она. – Тогда с утра я сгоняю на работу, возьму отгулы за дружину и буду с тобой, сколько ты сможешь, а тем временем немного подлечу. Ну, как? Годится?

– Слушаюсь и повинуюсь, доктор! Остаюсь в медсанбате…

Они провели вдвоем целую неделю, не расставаясь ни на минуту. Им было несказанно хорошо. Порой они не могли наговориться, а иногда молчали часами, изредка обмениваясь односложными фразами. Никогда еще Катя не была так счастлива, как в эти семь дней. Такой любви она не знала – любви зрелой, взаимной, глубокой, не нуждающейся в фигурных подпорках из красивых слов и жестов. Никогда не ощущала такой легкости, даже безмятежности, такого тихого мира и душевного покоя.

С Алешкой, как всегда, выручила баба Зоя, предпочтя тишине старческого досуга веселую, хлопотливую деятельность. Сын с восторгом принял известие о продлении каникул, зная по опыту, какой мальчишеский рай ожидает его у доброй старушки. Отправлять к ней на ночь больного Георгия, выполняя самолюбивые требования Евгения, Катя не собиралась.

Георгий выздоравливал на удивление быстро, и уже через пару дней чувствовал себя сносно. Он рассказал Кате, как происходил злополучный розыгрыш. Луиза сидела в кресле, смеялась, болтала, бесцельно накручивая телефонный диск. Неожиданно она вскочила и прыгнула на опешившего Георгия. Навалившись на него всем телом, она крепко обхватила его шею рукой с телефонной трубкой.

– Дуй к нам! – подозвала она подругу. – Сейчас будет умора!

Ленка присела на подлокотник и нагнулась к трубке, из которой слышались гудки вызова. Она попыталась забрать трубку у Луизы, но та не выпустила ее, а развернула так, чтобы было слышно обоим. Раздался щелчок соединения. Внезапно Луиза резко выгнулась, и откуда-то из-под кресла Георгия достала еще одну трубку.

Он не хотел участвовать в этом, когда понял, что она задумала, и несколько раз порывался подняться. Но тогда пришлось бы отодрать от шеи вцепившуюся в нее ручку и грубо стряхнуть с себя ее обладательницу на пол. Георгий представил несчастные глаза бедной Луизы, лежащей у него под ногами с шишкой на затылке и телефонной трубкой в ослабевшей руке. Нет, не мог так варварски поступить с беззащитной женщиной бывший боксер тяжеловес! Но его удивлению не было предела, когда запыхавшаяся от акробатических телодвижений Луиза заговорила с Катей ровным, спокойным голосом с проникновенной дружеской интонацией. А артистизм, с которым она изобразила участливую подругу, верную любовницу и хозяйку французской болонки, сразил наповал. Георгий сознался, что наслышан о женском коварстве, но в жизни столкнулся с ним впервые. Он страшно переживал за Катю, непонятно за что так зло и жестоко обманываемую.

– Как же ты пережил мой кислый отзыв о твоих мужских доблестях? – небрежно спросила она, скрыв волнение.

– Я все понял, не сомневайся. Ты ведь ревновала? Вот и занизила мой потенциал, – засмеялся Георгий. – Может, звезд с неба я и не хватаю, но держусь еще?

– А почему Ленка в этом участвовала? Почему не встала с кресла? Ей же никого не надо было сбрасывать на пол?

– Лена потом объяснила, что хотела быть в курсе, раз уж все равно мне пришлось это выслушать. Она тоже была в шоке и разозлилась на Лу. Не обижайся на нее, Лена хорошая подруга.

У Кати по этому поводу имелись кое-какие сомнения, но посвящать в них Георгия она не стала. Серебристая кофточка и интерес к французской истории не давали покоя.

– А как все прошло у Луизы? Только не ври, что она не пыталась тебя соблазнить.

– Не вру, пыталась, – добродушно рассмеялся Георгий. – Постелила мне в гостиной, пожелала спокойной ночи, а минут через несколько вернулась со стаканом сока на подносе, аки шоколадница.

– В байковой ночнушке поверх стеганных ватных шальваров?

– В чем-то газовом и невесомом.

– А под газом что было?

– Да вроде ничего не было, толком не рассмотрел.

– Ну, и?

– Да никакого «ну, и». Сказал, что тошнит, и ринулся в клозет. Мне и в самом деле было, что поведать унитазу. Мы здорово перебрали в тот вечер, а обострение началось еще в дороге. Вернулся и понял, что девушка ко мне подостыла. На этом сцена соблазнения, считай, закончилась. А ночью приступ повторился, я даже немного не успел и постель испачкал, что шоколадницу вообще напрягло. Обещал компенсировать материальные потери.

– Моральные тоже?

– Не усугубляй, Кэт. Все это местного значения бои.

– Гошка, а на фиг ты ей сдался, если у нее с Валентином морковь до гроба?