Курс молодого бойца

– Позвольте узнать имя соперника?

– А вот этого я вам сказать не могу, – твѐрдо ответила Ирина.

– Кхе-кхе… Ну и ладно! – Колобков надел фуражку и попятился к

выходу. – А знаете, как в песне поѐтся: «Сердце красавицы склонно к

измене… и пе-ре-ме-не!» А вы у нас, Ирина Дмитриевна, красавица! Так

что всѐ переменится, вот увидите. Ах да, совсем забыл сказать! Я ОЧЕНЬ

настойчивый!

Он улыбнулся и вышел…

Первая попытка продать песцовую шкуру не удалось. Капитан

Зубов озадаченно спросил:

– И куда я его?

– Как куда? Жене на воротник! Недорого. Полторы тысячи…

Ротный присвистнул:

– Ничего себе «недорого»! У меня сейчас дочка тянет: памперсы

купи, манеж купи… Сейчас вот коляску брать надо. Скоро самому песец

приснится!

Прапорщик подумал и философски изрѐк:

– Да-а, дети – цветы жизни…

Вторая попытка прапорщика Шматко оказалась намного удачнее.

Он вошѐл в кабинет заместителя командира части по воспитательной

работе и деловито произнѐс:

– Виктор Романович, дело есть. На полторы тысячи…

270

Колобков заинтересованно протянул:

– Ну-у…

Прапорщик достал шкурку и положил на стол.

– Что это?! – удивился майор.

– Песец!

– Настоящий?

– Обижаете! Вчера ещѐ бегал!

– Сколько? – осторожно поинтересовался Колобков.

До этого момента он дела с песцами не имел. И почѐм

котируются шкуры заполярных тварей, не имел ни малейшего понятия.

– Я же говорю – полторы штуки! – интимно прошептал Шматко.

– Полторы штуки чего?

– Наших, родимых… Посмотрите, как на солнце играет, а! Какой

будет воротник! Кстати, сотню могу сбросить…

Колобков взял бывшего песца в руку и повертел, рассматривая на

свет. Потом подозрительно спросил:

– А чем это он… пахнет?

Шматко не задумался ни на секунду:

– Чем он может пахнуть?! Тундрой!

– Кто-то умер в этой тундре! – с сомнением пробормотал майор.

– Ну, песец и умер… Ещѐ полтинник сброшу! Это ж проветрить

можно! – надавил на потенциального покупателя прапорщик.

– Ладно, за тысячу заберу! – решился Колобков.

– Да вы что, не могу… Тысяча триста – минимум!

Колобков прикинул и согласился:

– Давай так – ни тебе, ни мне… Тысяча сто! – Он протянул через

стол руку.

– Договорились! – обрадовался Шматко. – Тысяча сто… пятьдесят!

Они скрепили сделку рукопожатием…

271

Плоды коммерческого гения старшины рота пожала перед

вечерней поверкой. Сержант Прохоров со списком вышел перед строем.

– Сейчас я верну вам бабки, и больше Вакутагин никому ничего не

должен! – торжественно объявил он. – Не забудь, Вакутагин, потом

старшине спасибо сказать. Прямо по списку и пойдѐм! Гунько!.

– Я!

– Двадцать рублей! Та-ак! Кабанов!

– Я!.

– Сорок!.

Олег Николаевич прикручивал к стене вешалку. Он завинтил

последний шуруп.

– Видишь, Машенька, как хорошо, когда в доме есть мужчина! –

восторженно отреагировала Анжела Олеговна.

– Настоящий мужчина, мама! – с готовностью поддержала еѐ

Маша.

Шматко удовлетворѐнно крякнул:

– Ну вот! Теперь не упадѐт! Хоть на каждую вешалку по шубе!

– Ой, Олег Николаевич, скажете тоже! Откуда у нас шубы? –

засмеялась мама.

– Ну, это дело наживное… Я вот недавно имел дело с песцом… По

работе…

Анжела Олеговна вздохнула:

– Не травите душу… Песец – мечта моей жизни!

Прапорщик удивлѐнно спросил:

– Песец?. А как же норка?!

– Норка тоже ничего, но с песцом ни в какое сравнение не идѐт…

– Ну, ѐ-моѐ! Анжела Олеговна! – с чувством взвыл Шматко.

272

– Виктор Романыч… Можно? – В небольшую дверную щель

протиснулась голова старшины второй роты.

Убедившись, что посторонних в кабинете майора Колобкова нет,

прапорщик подошѐл к столу и выложил деньги.

– Вот! – сказал он.

Колобков посмотрел на деньги, затем на Шматко. Ничего не

понял и спросил:

– Что это?

– Деньги… за шкурку.

– Не понял, – честно признался майор.

– Виктор Романыч, я это… передумал. Самому до зарезу нужна!

Колобков уточнил:

– То есть ты хочешь еѐ у меня КУПИТЬ?

– Нет, хочу обратно поменяться… Вот ваши деньги.

– Ну так поменять на деньги – значит купить! Маркса читал? Могу

дать.

– Спасибо, – вежливо отказался прапорщик. – В общем… вот

тысяча сто пятьдесят!

Колобков рассмеялся:

– Ха!. Ты меня ограбить хочешь! Ей цена – полторы тысячи!

Офонарев от такой наглости, Шматко выпучил глаза.

– Так… как… Я ж… ещѐ вчера!

– Слушай! Тебе и впрямь надо Маркса почитать! – серьѐзно

пояснил Колобков. – То было вчера, а то – сегодня! Рыночная экономика!

– Так она же… пахнет! И блестит не очень!

– Я еѐ, между прочим, проветрил! Так что тысячу сто пятьдесят

она уже никак не стоит!.

Через час оживлѐнного торга коммерческий гений второй роты

вышел из штаба. В кармане у него было на тысячу четыреста семьдесят

273

рублей меньше, чем до визита к майору. Шматко посмотрел на

зашторенные окна кабинета Колобкова и процедил сквозь зубы:

– Ну, жмот! Тебе ещѐ эти бабки отрыгнутся! Пендюк!.

Домашнее чаепитие прапорщик Шматко уважал. Особенно с

тортиком. Он сидел на кухне за столом и блаженствовал. Маша и еѐ

мама улыбались.

– Тортик ваш, Олег Николаевич – просто сказка! – воскликнула

мама.