Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Максимальные суммы возмещения по самым тяжким деяниям против жизни и здоровья наших сограждан топчут порог на отметке 100 тыс. рублей, хотя по экономическим делюгам рвут миллионами. Понятное дело, в последних случаях бобосы пойдут не какому-то быдлу, а в казну, то есть в карман кресельным сукам. При этом существуют категории преступлений, где утраты вообще невосполнимы, например, любые виды мокрух и тяжких причинений вреда здоровью. По таким вред не может быть восполнен никоим образом, в том числе денежными приценками. Взять хотя бы мою делюгу, где я объявлен был убивцем, пусть и не соглашался с причастностью и виновностью. В этом деле потерпевшая на старости лет потеряла единственного сына. Невозможно представить страдания и муки этой женщины, да ещё в условиях, когда четыре года следственных и судебных тяжб так и не дали ей внятного ответа о случившемся. Утраты её невосполнимы, а горе безмерно, если проникнуться этим через себя. У меня язык не повернулся оспаривать факт морального вреда и её право на компенсации. В итоге, этой несчастной женщине присудили 50.000 руб., плюс предложили удовлетвориться самим фактом осуждения и наказания "виновного". И даже, если бы ей позволили самолично сжечь меня в зале суда, вряд ли это облегчило страдания. Тем более, когда и поныне не развеяны её сомнения о событиях по версии мусоров. Убеждён: все эти ничтожные суммы возмещений унизительны, и позорны сами средства, ныне практикуемый порядок компенсаций. Причем, для обеих сторон. Для обвиняемого – когда это определяется бездоказательно, произвольно.

Физические страдания связаны с болевыми ощущениями в случаях прямого насилия над органикой человека. Здесь вред здоровью может и не причиняется, терпила не утрачивает своих общих физических функций и качеств или они не могут быть реально оценены. Такие страдания, в первую очередь, относятся к составам "истязания, побои", а во-вторую, – с любыми другими составами насилий, но частью посягательств, и связаны с любыми острыми болезненными ощущениями, недомоганиями. Через такие страдания проходит и ребятёнок, когда его пытаются воспитывать "ремешком", и проходящий у оперов пыточный конвейер подследственный, когда истязают его с целью "развязать язык", и лишённый свободы заложник, которого морят голодом, жаждой, не дают опорожнится и лишают сна. Такого рода насилие, как правило, не оставляет следов, но переживание этого неизгладимо травмируют жертву.

Представляется, что в случаях морального вреда, который всё же предлагают нам считать восполнимым, процедуре возмещения лучше бы ступать путём гражданско-правового прецедента (аналогий по судебным решениям). Как оговорился об этом аспекте выше, такой порядок вполне себе приемлем. Тогда, например, можно допустить выяснение у самого терпилы: что бы он сам принял в качестве возмещения, и какие меры, по его мнению, могли бы загладить урон. В таких раскладах возможны и компромисс, и удовлетворение. Так, при рассмотрении одного дела, потерпевший заявил претензии о моральном вреде, но не мог определиться в материальной части должного возмещения, указать и обосновать конкретный объём своих пожеланий. Тогда судья ему: Каким образом обычно вы преодолеваете свои переживания? Терпила: Парой бутылок бухла (0,5 л.). Судья: Сколько вам потребуется дней на реабилитацию в данном случае? Терпила: Пару недель, так думаю. Судья: Какой спиртной продукт предпочитаете? Терпила: Восьмидесятирублёвая "Гжелка" канает. Судья, сам с собой совещаясь: 14 дней Х 2 пузыря Х 80 рублей, итого – 2.240 рублей. Устраивает? Терпила: Лады… На том и разбежались.

Отсюда можно сделать приценочный вывод, что вред настолько велик, насколько это воспринимается самим потерпевшим (в разумных пределах, конечно), и возмещённым вред может считаться, соответственно, когда сам потерпевший ощутит удовлетворённость от мер компенсаторных. В нынешних же условиях возмещение вреда не только бездоказательным остаётся, но и самим процессом его осуществления является унизительным и абсурдным. Порой потерпевшие не меньше моральных травм получают от сумм ничтожных возмещений, их вымаливания, от процесса признания вреда, когда добиваются удовлетворения своих законных интересов перед бесстыжей рожей властей. Не сочти, что сказанным я переобуваюсь под обвинительные топи. Нет, потерпевший – это не коренной двигунок обвинения, и сволочизм мусоров равно может щемить и этих участников.

4.2. Время перейти к самим доказательствам

Итак, перед нами легендарная Итака.

– Дети, слушай мою команду: на две группы живо раздели;сь, занять позиции по траншейкам и окопчикам в сугробах, налепить плотненьких снежков! Налепили? Следующая установка: снежки – це ж ваши доказательства. Начинаем прицельно швырять их в противника… Кидь их, кидь. Ага. Отставить смех, сделали суровые личики, лютость и отчаяние нарисовали под бровями. Марина, что за дерьмо, целься в морду… Ванюша, кули ты клювом щёлкаешь, уворачивайся.

– Ай, Полина Колаевна, Стёпке нос разбило.

– Ничевось, злее будет.