Курс - море мрака

Их путешествия важны и интересны, они достойны изучения. Но… Так уж получилось, что даже первые римляне нигде не были первыми, даже если они не были, как Полибий, иностранцами по происхождению. Как культура Рима подражала культуре поглощенной им Эллады, так и его мореходы шли по следам греков, пунов, египтян, этрусков — народов, им покоренных. Римские отчеты деловиты, подробны, обстоятельны и — скучны. В них нет той поэзии, того аромата эпохи, которыми отличаются греческие периплы, навечно овеянные ореолом легенд, похожие на романы или мифологические экскурсы греческих логографов Геродота, Гекатея. "Видя, что откровенные сочинители мифов пользуются уважением, эти историки решили сделать свои сочинения приятными, рассказывая под видом истории то, что сами не видели и о чем никогда не слышали (или по крайней мере не от людей сведущих), имея в виду только одно — доставить удовольствие и удивить читателей. Легче, пожалуй, поверить Гесиоду и Гомеру с их сказаниями о героях или трагическим поэтам, чем Ктесию, Геродоту, Гелланику и другим подобным писателям", — негодует Страбон (33, С 507–508).

Римлян никто никогда не называл лжецами, им верили почти безоговорочно. Лжецом был Ганнон — так назвали его потомки. Лжецами называли чуть ли не всех греков. Страбон даже попытался установить их "иерархию": "…Все писавшие об Индии в большинстве случаев оказывались лгунами, но всех их превзошел Деимах; на втором месте по выдумкам стоит Мегасфен; Онесикрит же, Неарх и другие подобные писатели помаленьку начинают уже бормотать правду" (33, С 70). Путешественников, географов, флотоводцев, ученых Страбон именует "писателями"! Но даже такого определения он лишил самого "злостного лжеца" из всех, кто побывал в северных странах, Пифея. Подобно тому как Гомера называли просто Поэтом, Аристотеля — просто Учителем, Пифея называли просто Лжецом. О нем сейчас и пойдет речь.

Глава 2. Загадочный маршрут Пифея

Странная слава бежала впереди этого человека. Он говорил правду — его считали закоренелым лжецом. Он был ученым — его называли мореходом, но строили свои теории, за неимением других источников, на его сообщениях. Страбон упоминает его имя 29 раз (не считая местоимений). У него были литературные и научные труды — его современники и их ближайшие потомки позаботились, чтобы до нас не дошло ни строчки. Римлянам удалось захватить его сочинения в секретном архиве его родного города — только для того, чтобы вскоре потерять их, не успев снять копии! Злой рок преследовал его до самой смерти и много времени спустя после нее. Впрочем, годы его жизни также неизвестны. Словом, ничего, кроме имени, приблизительной даты одного его путешествия (мы не знаем, можно ли назвать его единственным) и названий не дошедших до нас сочинений "Об океане" и "Описание Земли".

Но и цель этого путешествия неясна. Р. Хенниг считает, что "свое грандиозное путешествие Пифей совершил по поручению богатых купцов Массалии, пожелавших, вероятно, получить надежные сведения о малоизвестных странах олова и янтаря и пославших его в качестве доверенного лица. Ведь нельзя предположить, что… значительные расходы, связанные с такой экспедицией, были покрыты Пифеем из собственных средств" (38, с. 180). Это мнение разделяет и А. Б. Дитмар, и ряд других исследователей. "Он не был достаточно богат, — рассуждает Л. Кэссон, — чтобы финансировать такое путешествие, поэтому он должен был обратиться к марсельским купцам. Однако трудно представить, что они могли дать звонкую монету под отчет ради неясных географических открытий. Более вероятно, что они дали ее, чтобы получить информацию об источниках олова. Это был один из их основных предметов торговли" (114, с. 137–138). Возможно, что они и правы. Но нельзя исключать и того, что экспедицию Пифей исхитрился снарядить на собственный счет или воспользовался пожертвованиями друзей и коллег-ученых. В конце концов "скромные средства" Пифея, о которых упоминает Полибий, могли выражаться достаточно внушительной суммой; тут все зависит от размера средств самого оценщика или от общепринятых норм. В этом случае путешествие Пифея было тем, что разведчики называют "свободным поиском". Он и был разведчиком, первопроходцем.

Сегодня его никто не обвиняет во лжи, но — странное дело — чуть ли не все земли, где ему довелось побывать, будто сговорившись, ищут на дне морском. Можно подумать, что он делал последний смотр северных окраин ойкумены в предчувствии их гибели. Удобный метод толкования!

Его называли Пифеем. Чаще — Великим Лжецом из Массалии. Однако судьба его сложилась так, что, не зная о нем ничего, мы уверенно ставим его в один ряд с великими первооткрывателями неведомых земель. Мимо этого имени не смог пройти ни один ученый или писатель, стремившийся поразить воображение читающего рассказом о таинственном Севере.