Курс на дно

Тонкая игла впилась в мускулистое плечо, и пластмассовый поршень легко скользнул внутри прозрачного шприца, вгоняя в мышцу кубик мутноватой жидкости. Никонов с ненавистью покосился на руку доктора, на минутку прижавшего к месту укола ватку, смоченную спиртом. Ишь, как заботится, сволочь! Еще и предупредил, чтобы мышцей не дергал — мол, иглу сломаю и мышцу порву… А что толку дергаться, если руки за спиной наручниками скованы, а ноги к ножкам стула прикручены?! Ну, дураки, ох и дураки! Спасать «соотечественника» бросились, два идиота, и как два последних лоха вляпались. Позор на весь Тихоокеанский флот!

— Серега, как думаешь, что они нам всобачили, а?

— Да вряд ли витамины. Боюсь, сержант, кранты нам! Отбегались, мальчики…

— А ну, заткнитесь там! — прикрикнул на морпехов Ахмад и приказал гурьбой вошедшим в комнату своим подчиненным: — Развяжите им ноги и отведите в дальнюю, пятую пещеру. Четверо останетесь там. Глаз с этих мальчишек не спускать! О каждом слове, вздохе и движении сразу докладывать мне!

— О каком «слове», Ахмад? — насмешливо прищурился «рыбак». — Они ведь и по-английски ни одного слова, кроме «мани», не знают, не то что по-русски! И где ты откопал таких…

— В лесу! Зато надежные и преданные… — Ахмад посмотрел, как Ракитин тщательно упаковывает использованные шприцы, чтобы затем сжечь их в муфельной печи, лукаво улыбнулся и добавил по-английски: — И очень дешевые! Если они сдохнут вместе с русскими, то невелика потеря — я вместо них в любой момент еще десяток найду…

— Они обязательно «сдохнут», как вы изволили изящно выразиться, — мрачно сказал не без доли мстительного злорадства Ракитин. — Так или иначе, им придется контактировать с пленниками, и они почти наверняка заразятся!

— А вот это уже не ваша забота, доктор! — отрезал Фарук. — Если ваша зараза что-нибудь да стоит, то мы очень скоро это увидим. А потом проведем «дезинфекцию» пещеры: и трупы, и все остальное выжжем огнеметом! Огонь — лучшее средство от любой инфекции, не так ли?..

25

Первым начал сдавать Лагодич. Уже через два часа Сергей почувствовал, как в теле поднимается с детства знакомая жаркая волна температуры. Вот только в том далеком детстве была самая обычная простуда с красивым и загадочным названием ОРЗ или банальный грипп какой-нибудь. Несколько дней отдыха от опостылевших школьных занятий — и вся болезнь. А тут, похоже, дела посерьезнее… Волна жара сменилась ознобом, да таким, что зубы непроизвольно начали выбивать довольно отчетливую барабанную дробь. Вот тебе и тропики, мелькнула забавная мысль, зуб на зуб не попадает! Черт, одеяльце бы ватное или шинелишку какую на худой конец… Говорят, что в Афгане наши ребята когда-то тоже так мучились — днем жарища за сорок, а ночью — холод собачий. Кажется, это называется резко континентальный климат. Ох, худо-то как…

— Дим, ты как там? — преодолевая дрожь, спросил молча смотревшего в одну точку друга.

— Дрянь дело… Температура вроде и какой-то колотун трясет. — Сержант зябко обхватил руками себя за плечи и сочувственно оглядел Лагодича. — А тебе, вижу, что-то совсем хреново. Ох, лепила, ну, удружил, земеля… В глотке пересохло. Эй, урюки! Воды дайте!!!

На пороге пещеры возник один из конвоиров и, клацая затвором винтовки, что-то сердито сказал на каком-то местном наречии.

— Че ты квакаешь там?! Воды дай! Уотер, вассер, ферштеен?! Серега, скажи ты этому барану по-английски!

— Он… не… понимает… все равно, — вяло отмахнулся Лагодич, чувствуя, что еще немного и он, наверное, потеряет сознание.

Отчаявшись объяснить словами, Никонов снова заорал и, когда часовой вновь появился, начал показывать знаками, что они просят хотя бы немного воды. Часовой молча удалился, потом сержант расслышал треск рации где-то поблизости и чей-то разговор на непонятном наречии. Еще минут через пять часовой снова вошел в пещеру и, с опаской поглядывая на пленников, поставил перед каждым из них по большой пластиковой бутылке с водой, после чего так же молча удалился. Димка торопливо скрутил пробку с горлышка и, едва не захлебываясь, начал жадно пить. Перевел дух и снова приложился к горлышку. Потом облегченно выдохнул и с тревогой посмотрел на Сергея — тот привалился к стене, прикрыл глаза и что-то едва слышно торопливо бормотал.

— Серега, ты чего? Во, попей — эти гады воды дали! Черт, да он же бредит…

Прошло еще не то два, не то три часа, и у сержанта Никонова тоже начался жаркий бред, прерываемый короткими проблесками сознания, после которых он вновь проваливался в какую-то плавающую черную мглу…

…На следующий день, едва солнце поднялось над поселком, Фарук по рации связался с охранниками, приставленными к русским морпехам, и поинтересовался у старшего, как себя чувствуют пленники.