Курс на прорыв

Поднялся. На пайолах замер перекрученный бесформенный куль, перевернул – мёртвый старшина. В углу закопошились две фигуры – живые, но у одного неестественно вывернута нога. Второй тоже явно ранен или не в себе. Какими-то сомнамбулами сползались остальные. В голове звенело, колобродило, и неожиданно для себя стал отдавать распоряжения, надрывая связки. Только оглушило, видимо, всех, и его ор не слышали или не понимали – выручали красноречивые жесты.

«Чёрт! А ведь под боком ядерный реактор! И судя по разрушениям, удар пришёлся в район десятого отсека! Или где-то рядом!»

Быстро отыскал микрофон внутрикорабельной сети, сообщил на ГКП. Путано, без подробностей, но хоть что-то…

Вдруг показалось, что палуба слегка кренится на борт.

«Нет? Неужели?!! Точно!»

Крен был небольшой, но словно рушилась основа – махина крейсера, здоровенная и внушительная, вдруг оказалась уязвимой.

Появились новые люди, много, даже стало тесно. Раненых погрузили на носилки, его тоже бегло осмотрели, нашли прорехи в кислородной системе и аварийном костюме – оказалось, мелкими осколками посекло до крови. И не заметил. Отправили с ранеными.

Последнее, что запомнил – коридор и фигуры, словно контуженые зомби, двигающиеся в амбулаторное отделение, далее попадая в руки персонала, под иголки обезболивающего и противошокового.

* * *

«Хорнеты» влупили всего с 12 километров. «Маверикам» – 36 секунд лёту и… три достали – легли достаточно кучно и неприятно, как будто целенаправленно метя в мидель. Две AGM-65 с накрученными на задержку взрывателями, прошили легированную сталь двойного борта в районе реакторного отсека, детонировав в пределах локальной броневой защиты.

Сначала в ПЭЖ взвыли сигналы о нарушении герметизации противоатомной защиты. Там ещё не знали, что лопнул паропровод четвертого контура и начался медленный рост температуры в теплоносителе третьего.

В ПЭЖ наблюдали, как показания на табло управления и защиты реактора скакну́ли, медленно подбираясь к подкритическому уровню, и попросту заглушили реактор. И только потом доложили на ГКП.

В командном пункте заняты были другой проблемой.

Противоракетой «кортика» один AGM-65 лишь слегка царапнуло, сбив с траектории, толкнув вниз к самой ватерлинии корабля. Здесь уже взрыватель сработал сразу, вырвав клок металла – в дыру хлынула вода, затопив смежные с носовой котельной помещения. Доклад офицера дивизиона живучести и быстрый анализ показал, что вроде бы ничего смертельного – непотопляемость корабля в пределах технических допусков, но крен был неприятно заметен[21].

– Где? – Командир разровнял на столе схематическую карту крейсера.

– Вот здесь! – Командир БЧ-5 ткнул пальцем. – Имеется слабая фильтрация воды в носовое машинное отделение. Доложили, что наблюдают маслянистый след в кильватере… течь из междудонных топливных цистерн. Крен максимально достиг пяти градусов, его довольно быстро удалось спрямить, но почему-то колебался – креномер гулял с одного градуса до трех.

Доклад поста энергетики и живучести принял старпом.

– Всё! – кисло заявил Скопин. – Отсырели наши урановые стержни! Переходим на вспомогательные котлы.

– Что случилось?

– ПЭЖ доложил – реактор заглушили. Теперь хорошо если 15 узлов будем держать.

– Сука, – выругался Терентьев, зная, что под котлами турбины управляются плохо. – «Петя» пароход… мля.

В небе отхлынуло. По крайней мере, со стороны американцев. Остался один «Орион».

Над бедолагами-фрегатами прошёл винтомотор-тихоход индонезийцев и быстро ретировался, даже не пытаясь приблизиться к «русскому». Крейсер как раз крутил циркуляцию, ложась на прежний курс, так самолёт обратно на материк едва ли не шарахнулся.

Поначалу выдали меньше десяти узлов, закоптив из дымохода за фок-мачтой, словно броненосец времён русско-японской – чёрным, жирным. Дым клубился так затейливо из-за того, что в гроте, прямо под площадкой антенного поста «Привод-В» зияла сквозная дыра, полученная ещё в первой атаке. Ранее её разглядев, пришли к выводу, что это, вероятней всего, влетел (и вылетел) «шрайк». Были видны даже следы от стабилизаторов ракеты.

Потом разобрались с затоплением в носовом машинном отделении, перекрыли запорные клапаны, локализовав повреждённую цистерну с топливом, и запустили второй вспомогательный котёл. Прибавили ещё четыре узла.

Чапали на норд-вест, продолжали «чистить» корабль, от огня, дыма, избитого, исковерканного, неисправного – зализывали раны. Приняли и снова выпустили «вертушку». Вытянули на буксире ложную цель с мощным шумогенератором.

Но отдышаться дали не долго.

* * *

Удалось организовать устойчивый канал с обратной связью, получая фактически прямые доклады по обстановке с разведывательного «Ориона». Основным ретранслятором выступали мощные приёмо-передатчики «Констелейшн».

Операторы Р-3 и Е-2 зафиксировали результаты атаки авиакрыла, сняли показания РЛС противника, отслеживали все эволюции «бандита». Штаб на Гавайях требовал докладывать о любых изменениях, вплоть до мелочей.