Курс на прорыв

– Обижаешь, команди-и-ир! Это Скопин уже сменился, а мы подвахтенные… – заговорил о себе на «вы» штурман, что сразу выдавало его эйфорическое состояние. – Нам заступать через четыре часа…

– Ну-ну, – Терентьев отнекался от «на посошок», силился изобразить строгость, но не мог. Уж больно душевно ребята сидели. Однако покидать эту шайку-лейку было необходимо – назавтра многое запланировано. И именно с утра.

* * *

– Что там ночью за бардак был?

– Дык… – Скопин, и без того припухший, припух ещё больше.

Командир махнул рукой, дескать, я не про пьянку:

– Вахта в радиорубке всю ночь «гоняла» по эскадре шлягеры из двухтысячных.

– И чё?

– Так не попсу, где всякие «чмоки-чмоки». И даже не шансон… У них в репертуаре всякие «Наутилусы» постперестроечные, «ДДТ», да «Крематории»… С флагмана уже беспокоили! На «Минске» связисты ушлые – оказывается, накатали передачи на магнитофон. Мало того что тамошние особисты попеняли на секретность… Короче, футурошок у них. Так ещё и замполит нашёл какую-то антисоветчину диссидентскую.

– А я что?

– Так говорят, вас с Харебовым вчера у связистов видели!!! Ди-джеи, мля…

– Не-е! Мы не-е… Мы за спиртом просто…

– Знаю! А то б я вам…

* * *

Наконец там, в штабах, на аэродромах и в небесах срослось. Эскорт, заправщики вылетели, пришло «радио» о времени подлёта, месте встречи. Пошла движуха – засуетились. С амфибии попросили подать катер.

На мостик вышел позёвывающий штурман, но уже гладко выбритый, при параде.

– О! А ты чего вырядился и вскочил ни свет ни заря? – удивился старпом.

– Ой, не дыши на меня, сатана, – отмахнулся кап-три и спросил у командира: – А что, я разве не должен тоже лететь? Вчера вроде ж меня вместо Скопина? А то с его пиратской повязкой только Политбюро пугать…

Терентьев не ответил, взявшись за бинокль, направив на самолёт.

Катер принял двух человек, отваливая от крыла, буравя воду, двинул к крейсеру.

Штурман, позаимствовав бинокль у сигнальщика, тоже рассматривал гостей, расположившихся на юте катера:

– Суровые ребята. Что это у них за чемоданчик?

– А это специальный… с самоликвидатором на случай захвата противником.

Штурман присвистнул, ещё раз поднимая бинокль:

– Что-то мне не нравятся эти парни. Такие при угрозе захвата меня первого, как носителя ценной информации, – кап-три постучал себя по голове, – прихлопнут. И контрольным довершат в бобошку.

– Да-а, торопится Горшков с этим перелётом, – покивал Терентьев, – риск, конечно, присутствует.

– А на фига ещё кого-то посылать? – Скопин. – Пусть наш политисторик особист один летит.

– Почему политисторик?

– Так он продолжает корпеть над материалами, весь в творчестве. Пытается проанализировать причину развала СССР. Самонадеянный парень.

– Серьёзно? – удивился Терентьев, вдруг отметив, как в голове забродили думки. Представив, как вываливается на руководство страны информационная бомба. И забрезжило в голове нехорошим: «Как бы мы все не оказались ненужными свидетелями нереализованного коммунистического счастья, не сбывшихся надежд и ещё хуже – разоблачителями ошибок. Да какое там – преступлений!!!! Не будем наивными».

И вторя его рассуждениям, вставил свои «пять копеек» Скопин:

– Вот пусть и летит один. А там, в Кремле, встаёт пред очами старцев из Политбюро и «обрадует» их «светлым будущим». Половина точно от инфаркта поляжет.

– Подумаем, – буркнул командир (катер уже как минут пять причалил к борту корабля), – пошли встречать гостей.

* * *

Через сорок минут Бе-12 набрав обороты, проскользив по воде, довольно легко оторвался и пошёл вверх, унося на борту опечатанный грозный чемоданчик с серьёзным в своей миссии особистом с «Петра».

Первые сто пятьдесят – двести километров пути амфибию будут сопровождать «вертикалки» с «Минска». Потом эстафету примет целая воздушная эскадра, которая уже маячила на радарах и в эфире.

Вашингтон

Молчали.

Пауза затянулась невыносимо долго.

Собрались все. Полный КНШ (комитет начальников штабов), министр обороны, приближённые советники, госсекретарь, президент.

Кейси увидел пару человек, которые на его памяти ранее не имели доступа к секрету «крейсера-пирата». И это ему не понравилось: «Либо круг осведомлённых расширен, либо снизили статус секретности…»

Про неприятности на Тихом было известно всем присутствующим. Готовы были услышать подробности, обвинить, осудить и решать, что делать дальше. Но такого не ожидали. Доклад начальника штаба морских операций в тихоокеанском регионе ввёл в ступор. Доконал.

Информацию с тихоокеанского рубежа, что адмирал, что директор ЦРУ, по понятным причинам, немного придерживали, надеясь… «А чёрт его знает, на что надеясь, когда всё уже шло к провалу всего. И каждый шаг затягивал всё глубже, словно в болото».

А потом их вызвали в Белый дом. Экстренно и всенепременно, судя по тому, что для этого привлекли сверхзвуковой бомбардировщик, способный за неполные три часа долететь от Гавайев до Вашингтона.

Начал адмирал бодро, и чем дальше, тем всё более на грани развязности. Дескать, «мне терять больше нечего».