Курсант: Назад в СССР 10 (СИ)

— Во! — кивнул Гоша. — Давай я щас его при всех погромче отчехвощу и прилюдно выгоню. А наутро вы его труп найдете без головы или руки, ну или без чего-нибудь еще, как сам решишь. Свидетели есть, что я на него обозлился, мотив, стало быть, тоже у меня имеется. Вы меня — в КПЗ на двое суток. Как подозреваемого, и припишете маньячные дела. Настоящий убийца обидится и проявит себя.

— Да, но есть небольшая проблемка, — улыбнулся я. — Людей и официантов нельзя убивать. Ты забыл? Это тебе не ход в шахматах.

Гоша даже засмеялся.

— Так я ж не по-настоящему. Этот оболтус криворукий — мой родственничек дальний. По блату здесь держится, я его спрячу и велю носа не казать. А ты по сводкам пустишь, что, мол, труп обнаружен гражданина Рогова, двадцати пяти лет от роду. Мои ребята тоже слухи понесут. Прессу бы еще припрячь, но у нас цензура не пропустит дела такие, мясницкие, освещать на публику. Но и так хватит сводки и сарафанного радио, чтобы кипишу на весь город навести.

Кажется, Гоше вся эта задумка очень нравилась. Как старый актер, он хотел снова выйти под огни рампы.

— А потом что? — размышлял я.

— А потом ты меня отпустишь, типа, под подписку, мол, доказательств пока мало для обвинения собрал.

— И?

— Ну, тут два варианта. Либо маньяк затихарится, чтобы на меня все скинуть, либо сам выйдет на меня, чтобы убрать.

Я опешил.

— Зачем ему тебя убирать? Маньяк — не киллер, он жертв убивает по веянию своей черной душонки, а не по расчету.

— Как зачем? Чтобы славу свою отвоевать. Ведь если он будет дальше убивать, то наверняка молва уже все последующие убийства будет мне приписывать, по-накатанной, так сказать. А так, меня уберет — и дальше можно кровожадное восхождение совершать.

— Идея интересная, — я задумчиво вертел в руке пустой бокал. — Только есть одно но. Одно, но большое. Если он вообще, в принципе, больше не собирался никого убивать? Или испугается и на дно заляжет, подумает, что лучший вариант — это свалить вину на другого. То есть на тебя.

— Не заляжет, — замотал головой Гоша. — Судя по изуверствам, которые он с трупами жертв проделывает, это настоящий псих. Я думаю, что такой никогда не остановится. Никогда, даже если захочет.

Умел, однако, Гоша разговор так повернуть, чтоб спорить с ним не то что бесполезно стало, а вовсе расхотелось. Я только кивнул:

— Ты прав, я подумаю над твоим щедрым предложением. Я, знаешь, не один решаю.

— А что тут думать? Вон криворукий уже возвращается, давай я ему щас прилюдно втыка дам и взашей выгоню. А?

— Нет, надо будет поискать другого кандидата на «труп», сам же говоришь, что родственник. Не поверят, что ты его убил. Тем более, у тебя репутация совсем не убийцы.

— Ну, как знаешь, — улыбнулся Гоша. — Если что, только маякни.

— И охота тебе двое суток в КПЗ торчать?

Я всё-таки решил выяснить, что стоит за его внезапным энтузиазмом. Когда мы с ним раньше работали вместе, всё было понятно — он искал убийцу родной дочери. Ну а сейчас какие мотивы?

Гоша, как ни странно, отмалчиваться не стал:

— Эх… Жизнь жестянка. Скучно, Курсант, как-то жить стало, понимаешь. Каждый день одно и то же, а так хоть городу помогу от Мясника вашего избавиться. Ну и тебе медальку заработаем. Что бокал вертишь? Ставь на стол, еще плесну винца. Давай, за наш успех.

— Давай… — хмыкнул я.

Ну, даёт Гоша Индия.

К нам подошел сухопарый субъект в черном, как плащ Дракулы, костюме. Даже землистой мордой и впалыми щеками на вампира похож. Возраста неопределенного, уже не мальчик, но еще без седины. Покосился на меня, наклонился к Гоше и стал что-то шептать на ухо.

Несмотря на шум-гам от посетителей, я расслышал обрывочные фразы: «… мент… гнать надо… нельзя доверять».

Гоша поморщился и отмахнулся от «Дракулы», что-то ему ответил, и тот снова недобро глянул на меня немигающим змеиным взглядом. Нехотя кивнул Гоше в ответ и удалился, сверкнув напоследок татуировкой на тыльной стороне ладони. Восходящее солнце с тремя лучами. На воровском языке такая татуха означает три ходки.

— Это что за гробовщик? — усмехнулся я, когда тот скрылся за колонной.

— Да помощник мой новый, Сава, — Гоша откинулся на спинку диванчика.

— Судя по всему, я ему не очень нравлюсь.

— Да не обращай внимания, не любит он вашего брата.

— Это понятно, — кивнул я. — Три раза отбывал.

— Все-то ты заметишь, — приподнял аккуратно подстриженную бровь Гоша. — Тут не только это, у него отец полгода назад при пожаре погиб. Дотла почти сгорел. Вот он до сих пор сам не свой, ходит как сыч. Мрачный и всем недовольный. За тебя мне предъявлял, мол, менты не кореша нам, но это мне решать — с кем корешиться.

Последние слова он произнес с ударением, как будто я из-за этой сцены мог усомниться в его авторитете.

Мы еще посидели немного с Гошей. Поболтали за жизнь, после тепло распрощались, и я вышел из ресторана. Благо идти недалеко, моя гостиница и ресторан в одном здании.