Курсант: Назад в СССР 11 (СИ)

— Да разве это чтение? — отмахнулся я. — Так, просмотрели. Как Юлий Цезарь, один глаз в одном тексте, другой — в другом.

— Ну ладно еще вы, — расстроенно покачал головой Катков. — Ну, а я-то куда смотрел…

На это отвечать уже никто не стал.

— Ну и что? — пожал плечами шеф, возвращаясь к главной теме. — Я тоже в свое время кучу аналитических справок, отчетов и других докладов от имени генерала написал. Проекты приказов готовил от имени своего начальника. Про «Тихий дон» тоже судачили, что не Шолохова труд, мол, не мог молодой автор такой шедевр наваять. Нам-то что это дает?

— Пока ничего, — ответил я. — А вот этот «доброжелатель» явно ненавидит Светлицкого. Пытается его очернить, хоть и культурно, конечно. Найти бы его… Уверен, что он бы многое нам поведал о мэтре. Этим письмом его компромат наверняка не исчерпывается.

— Как же мы его найдем? — вмешался Федя, предчувствуя, что очередное глобальное задание свалят на его молодые плечи.

— По психологическому портрету и методом оперативного поиска, — развел руками Горохов и повернулся к нашему психологу. — Светлана Валерьевна, что скажешь об авторе этой писульки? Каким тебе он видится? Поделись мнением…

Света уже успела два раза прочитать анонимку и, держа в руках блокнот, делала сейчас там какие-то пометки. Услышав просьбу шефа, оторвалась и задумчиво проговорила:

— Видно, что автор текста разбирается в композиции и построении крупной прозы, умело оперирует терминами, соответственно, он сам либо писатель, либо литературный критик, либо какой-то журналист, ведущий литературную рубрику.

— А критик — это кто? — хмыкнул Федя.

— Профессиональный аналитик, который ищет слабые и сильные стороны произведения и делает его разбор, — ответила Света, как по словарю.

— А-а! Понял! Он сам писать не умеет, а рассуждать может. Неплохо устроился!

— Точно. Ведь говорят же, что именно из неудавшихся писателей, поэтов и прочих актеров вырастают литературные и театральные критики, — подтвердил Горохов, а Света продолжила.

— В письме прослеживаются эмоции негативного отношения к Светлицкому, носящие характер личной неприязни. Вероятно, они близко знакомы. Похоже, что замешаны личные мотивы вражды — или соперничества. Я могу предположить, что это написал тот самый человек, который и помогал Светлицкому писать романы, но остался по каким-то причинам в тени. Если, конечно, подтвердится факт, что Всеволод Харитонович использовал помощника. Нужно проверить писателей и критиков именно из близкого окружения Светлицкого. Возможно, теперь они вовсе не друзья, а даже враги.

— Отлично! — следователь довольно крякнул. — Критиков в этом городе немного, вряд ли они вообще есть, а вот прозаиков — этих надо проверить.

— Я бы проверила еще и поэтов, — заметила Света. — Многие писатели начинали как поэты, возможно, и наш тоже пробовал помогать мэтру, дабы опыта набраться, чтобы тот ввел его в мир большой прозы. А потом Светлицкий понял, что новичок сильнее его пишет, и не выполнил своих обещаний. Вот он и обиделся.

На самом деле, такую ситуацию ведь вполне можно было себе представить. В который уже раз я с немым уважением посмотрел на Свету.

— Они сошлись. Волна и камень, — шеф задумчиво выдал фразу из «Евгения Онегина». — Интересная версия, Светлана Валерьевна, спасибо…

Следователь обвел нас взглядом и остановился на Погодине:

— Федор! Проверь всех писак, с кем выпивал и водил дружбу Светлицкий. Узнай, кто его в последнее время не любит и почему. Может, этот наш анонимщик и есть неуловимый Литератор. А что?.. Убивает, например, по мотивам романов Светлицкого, чтобы того подставить. Задача ясна?

— Записал, — кивнул Погодин.

— И еще… Нужно все-таки проверить пишущую машинку нашего мэтра. Сличить текст в письме от Литератора с экспериментальными образцами. Неофициально пока, негласно…

Погодин только руками взмахнул, будто лететь куда собрался — но точно не в теплые благодатные края.

— Как же я это сделаю? — взмолился Федя.

— Да это я не тебе, — отмахнулся Горохов, — это я Андрею Григорьевичу поручу.

Я в ответ кивнул, а мысленно уже прикидывал, как бы мне проникнуть в кабинет Всеволода Харитоновича и набить на его машинке экспериментальный текст. Задачка совсем непростая, мыслей пока нет, но что-нибудь придумаю.

* * *

Вечером того же дня я отправился на склады горпромторга Литейска. Анатолий Игнатович Рубилин был на своем рабочем месте — отпускал груженый ГАЗик с каким-то барахлом в очередной магазин города. Подписывал бумажки, воровато озираясь по сторонам.