Курсант: назад в СССР (СИ)

Бывшая жена меня почему-то не ревновала. Разве что к работе. Пропадал, как гончий пес днями и ночами на службе. Поначалу она тихо всхлипывала в подушку, потом скандалы начались. А потом развод. Развод прошел тихо-мирно. Как в той песне. На кухне записка: “Не жди, останусь у Гали”. Потом только узнал, что не Галя это вовсе, а ее новый начальник.

А вот что такое настоящая ревность я узнал позже. Спустя примерно год у меня подруга появилась. Я познакомился с ней на происшествии. Она потерпевшей проходила по квартирной краже. Бабенка видная, в разводе, дети взрослые. Когда я ее опрашивал, все вздыхала и сетовала на одинокую женскую долю, а сами глазками стреляла, и чаем с печеньками меня поила. Пожалел я ее. Остался в тот вечер с ней. А потом пожалел себя. Сначала, вроде, все нормально было. Как у людей. Поход в кино, пару раз в кафе посидели. Букетик даже прикупил. Секс. Хотя нет, секс вначале был, но неважно. А потом началось… Ревнивая оказалась до ужаса.

Когда ко мне домой приходила, в нее будто бес вселялся. Рыскала по квартире, искала следы соперниц. Первым делом проверяла сливы во всех раковинах на предмет наличия женских волос. Копалась в корзине с грязным бельем, изучала полотенца и простыни. Мыло рассматривала чуть ли не под увеличительным стеклом в поисках борозд от женских ногтей. В прихожей с пола на белые салфетки оттиски следов снимала. Шампунь свой женский (которым может воспользоваться моя потенциальная любовница) строго отмеряла. Всегда знала его остаточный уровень. Знала, где я храню презервативы и на телефон их снимала. Не только количество, но и даты выпуска, чтобы исключить подмену. Думала, что я этого всего не замечаю. Но я все подмечал и отправил я ее куда подальше… К психологу. Не знаю, дошла или нет.

— Какое заявление, товарищ участковый? — встрепенулась потерпевшая.

Женщина больше не шмыгала носом. Ее страдальческое лицо вытянулась, а глаза вмиг перестали мокреть.

— Обычное, — Петр Валерьевич чинно уселся за свой обшарпанный стол и стал, не торопясь выискивать нужные бланки из лежащей рядом кипы бумаг. — Заявление о привлечении супруга вашего к уголовной ответственности.

— За что? Валерич? — тут уже лицо вытянулось у Зюзина. — За фингал под глазом? Так дело-то житейское! Сам знаешь, всякое бывает.

— Знаю, — закивал дядя Петя, мне ли не знать, — только сегодня фингал под глазом, завтра ребра сломанные, а послезавтра труп? Так Зюзин? Лучше я тебя сразу в кутузку упеку. Фингал тоже преступление. Статья сто двенадцатая. Побои называется. Наказывается лишением свободы на срок до одного года или исправительными работами на тот же срок.

— Да ты что такое говоришь, Валерич? Какая статья? Мы же семья! Вера! Ну скажи ты ему! Я же просто не разобрался. Да черт с ней, с солью этой. Теперь что? Человека из-за соли в тюрьму сажать.

А Зюзин артист. Хорошо сказал. В точку. Но бывало людей и за меньшее садили. За украденные пару мешков угля, например. Страна просто будет потом другая. Главное, не мелочиться. Потому что если воруешь миллионами, то из уголовника автоматически превращаешься в уважаемого человека.

— Помолчи, Зюзин. Все. Допрыгался, — Осинкин с серьезным видом (лицо у него было такое, будто он банду опасных рецидивистов накрыл) повернулся к потерпевшей. — А вы, гражданочка, пишите. Вот вам листок, ручка. Заявление на имя начальника РОВД. Сейчас я вам образец дам.

— Не буду я ничего писать! — женщина, встав со стула, уткнула руки в бока. — Виданное ли дело, на мужа родного писать? А кто детей растить будет?

— Ну, дело ваше, Вера Сергеевна, — в глазах милиционера промелькнула хитринка. — Но вы всегда можете прийти ко мне и написать заявление. Время на раздумье у вас есть. Два месяца законом предусмотрено.

Участковый повернулся к сантехнику:

— А ты, командировочный, смотри мне. Не первый раз уже за тобой такое водится. Еще раз жену ударишь, уже другая статья будет. Истязание называется. Там заявления не требуется. По факту дело возбуждается.

Это, конечно, Осинкин немного приукрасил. Заявление по истязанию тоже писать нужно. Тяжкий вред здоровью, разбой и другие опасные преступления без заявления потерпевшего возбуждаются. Но ход он сделал мастерский. Заставил «морячка» призадуматься.

— Да, богом клянусь, Петр Валерич. Я больше ни-ни. Да чтоб мне… — не веря своему счастью, выдохнул Зюзин.

— Иди домой и проспись. Завтра на работу. И побрейся, а то ходишь, как Бармалей.

— Есть, побриться, товарищ старший лейтенант!

Парочка взялась под руки и зашагала к двери. Я отодвинулся, освободив проход.

— Ты прости меня, Вера, — хлопнул себя в грудь Зюзин. — Люблю я тебя дуру, вот и ударил.

— Пошли уже, — подтолкнула его к выходу жена. — Дома поговорим. Месяц никаких тебе рыбалок и гулянок в гараже.

— Но Вера?

— Или ты хочешь, чтобы я заявление написала? Я же вернуться могу…

— Да ладно, — поник Зюзин. — Понял я…

Парочка обнялась и побрела домой.