Курсантка с фермы. Адаптация к хитрости (СИ)

— Вы пришли меня навестить или по делу? — спросил наставник, усаживаясь.

— И то, и другое.

— Нина, ты выглядишь усталой. А ты, Аркадий, слишком много времени проводишь под светилом. Больно глядеть на твою обожженную кожу. Шавасана[7], молодой человек. Помнишь, что это такое?

— Помню, — вздохнул Кеша.

— На лужайке рядом с фонтаном как раз начинаются занятия. Если поторопишься, успеешь к началу.

Брат ушел, и все внимание наставника обратилось на меня. Я склонила голову, позволяя лирианцу изучить меня касанием рук.

— Я касаюсь тебя, и мне хочется скорее убрать от тебя руки, ибо прикосновение к тебе обжигает. Столько сомнений, страхов, волнений… Что изменилось в жизни твоей, Нина?

— Я поступила в Военную академию, просветленный.

— Значит, они узнали, — кивнул прекрасный принц моего детства.

Вопреки ожиданиям, сегодня его касания не казались мне теплыми и исцеляющими. Мне было неуютно и неприятно, и хотелось упрекнуть: «Я так тебе доверяла, я ты меня подставил». Но я ждала, понимая, что просто так бы лирианец не пошел на обман.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне про отца, — сказала я твердо и даже несколько обвинительно. — И объяснили, почему скрывали правду обо мне.

— Владимир взял обещание, что мы не будем докладывать в органы о тебе, как не доложили и о нем.

— Почему вы согласились ему помочь?

— Владимир нарушал правила, чтобы спасать других, и мы нарушили правила для него.

— О вашем обмане стало известно, — сухо сказала я. Хотелось сказать наставнику еще много ласковых, но я сдержалась. Малейв мне всю душу вытряс, чтобы добиться нужного результата. А если бы я знала о своем «даре», то с легкостью могла бы его скрыть.

— Неведение было твоим спасением.

— Неведение было моей слабостью.

— Ты недовольна, — отметил наставник. — Ты злишься. Но не стоит жалеть о произошедшем. Звезды каждому из нас готовят жизненный путь, и не всегда он лепестками роз усеян.

— Вы могли бы предупредить.

— Ты росла миролюбивой тихой девочкой. В тебе сложно было заметить то, что сейчас я вижу отчетливо. Ты — боец. И ты ступила на свой путь. То, чем занимался твой отец, ты продолжишь. Там, где он допускал ошибки, ты не допустишь.

— Почему вы так уверены в этом?

Наставник повернулся к саду, показал рукой на цветущие растения, на богатую зелень. Я больше обратила внимание на его тонкие полупрозрачные пальцы, чем на прелесть сада. Он опытен, он мудр, несмотря на юный облик. Может быть, мне, в самом деле, было лучше расти в неведении?

— Ты любишь мир. А отец твой любил войну. Это был смысл его жизни. Не вы. Он женился не по любви, а по необходимости. Союз ставил жесткое ограничение: ни один военный не пойдет в бой против спящих, пока не оставит потомство.

— Если бы это была только необходимость, ему было бы достаточно одного ребенка, а нас четверо.

— Владимир, отец твой, имел не одну жену. Первая жена родила ему двоих сыновей — Агапия и Аркадия. С первой женой его случилось несчастье… Как только выдалась возможность, Владимир увез сыновей на самую безопасную планету самой безопасной системы Толимана — Горунд. Чтобы без опасений воевать против спящих. Чтобы знать, что его род продолжится.

Я помолчала. А что тут еще скажешь? Разве что можно спросить, что за «несчастье» случилось с первой женой. С первой… женой…

— Что с ней случилось?

— Она ушла к Звездам.

Я опустила голову, в которой нехорошо зашумела кровь. Голова и без того болела после бессонной ночи… Такого быть не может, что Агап и Кеша — не… Может. Но как же так? Нас растила одна мама!

— Ты ведь задавалась вопросом, отчего старшие братья зарегистрированы на пять лет раньше? Вот и ответ. Владимир планировал отдать старшего сына в лучшую Военную академии Союза людей — в ту, в которой ты учишься. Поэтому был выбран Горунд. Но случилась большая беда. Нападение на Еву-2 спутало все планы. На несколько лет Владимир пропал для своих сыновей… А вернулся уже с другой женой и двумя детьми. Чтобы пропасть снова, — печально закончил наставник.

— Но как … и Агап, и Кеша своей матерью всегда считали…

— Викторию. С родной матерью они были разлучены так рано, что и не помнили ее лица. И настоящей матерью стала им та, чью утрату ты так тяжело переживала.

— Это все не так уж важно, — решила я. — Не понимаю, зачем вы вообще мне все это рассказали. Могли бы оставить меня… как вы сказали? «В неведении».

— Ты сама захотела узнать. Я увидел этот вопрос в твоих глазах.

— Вы могли солгать, просветленный.

— Зачем? Это не такая уж страшная правда. А обман был благом для Агапия и Аркадия. Дети, которые были лишены родителей, нуждались не в трагичном рассказе о том, что их настоящая мама умерла, а папа скоро снова улетит воевать. Они нуждались в семье. Нуждались в надежности. Нуждались хотя бы в одном родителе.

— Наверное… вы правы.

— Не думай о былом, думай о настоящем. Скоро и у вас появятся свои семьи.

«Ага, одна — уж точно», — подумала я про Тему и Милу.

— Чего ты так страшишься? — вкрадчиво поинтересовался наставник.

— Мне страшно, что, выучившись в академии, я стану пешкой в чьих-то руках. Орудием, которое направляет чужая рука.