Курсантка с фермы. Имитация любви (СИ)

Там меня ждало еще одно открытие. На моей тумбочке лежала коробочка в лентах, на полу – корзинки с фруктами, а на кровати – диковинные цветы с нежными синими и пурпурными лепестками. Я коснулась цветка и тут же одернула руку.

Кто все это принес и зачем?

Изучив подношения, я нашла записку. На белоснежной плотной бумаге, на земном русском языке было написано: «Здесь я могу делать тебе подарки».

Ах вот, кто. Так и знала, что он начнет игры с ухаживаниями, соблазнами и намеками. Сначала я хотела изорвать записку в клочья, цветы вышвырнуть из окна в кусты, а конфеты и фрукты выставить в коридор. К счастью, я остыла быстро, и через инфо-табло оставила сообщение на ресепшн, чтобы все это безобразие отправили дарителю.

Мне не пришлось ждать и пяти минут: вскоре явился один из служащих. Я пропустила в комнату рыжего веганца[2]. Мужчина поглядел на конфеты, цветы. На меня. И снова на цветы.

— Вернуть? — спросил с подозрением.

— Да. Тому, кто подарил.

— Вообще-то они красивые, не?..

— Да, красивые, — с сожалением заключила я. — Но вернуть все равно нужно.

Веганец сгреб цветы в кучу, унес. Вернулся, забрал конфеты и фрукты. Я проветрила номер, но когда Рэй пришла, почувствовала слабый цветочный аромат и вопросительно на меня посмотрела. Я пожала плечами – мол, не знаю, в чем дело.

Кстати, в руках у центаврианки я не заметила покупок, если не считать одного свертка. Рэй убрала его в шкаф, и пояснила:

— Только белье разрешили купить. Все остальное – не по Уставу. И на выступления, которые каждый вечер проводят в отеле, нам нельзя. И в другие корпуса тоже нельзя без причины.

Я уже научилась различать в голосах старших эмоции, и поняла, что центаврианка злится.

— Мы сюда и не отдыхать приехали.

— Да, но намеренно лишать нас права хорошо выглядеть и отдыхать – это недостойно.

«Сразу видно, кто здесь элита, а кто – фермерша, — подумала я. — Дома ты, наверное, по несколько раз в день одежду меняла».

Инфо-табло моргнуло красным и показало красную физиономию веганца.

Я медленно поднялась с кровати, подошла к двери, открыла. Веганец, загруженный свертками, коробками и прочим, недовольно сказал, что подарки даритель обратно не принимает. А когда Рэй подошла взглянуть, кто там пришел, мужчина уточнил, что все это – для Нины Ветровой.

— Значит, не принимает?

— Не.

— Тогда заберите все себе, или сами подарите кому-нибудь. А дарителю, если спросит, скажите, что я велела их выбросить.

— Ты в этом уверена, или не? — не поверил веганец.

— Уверена.

Мужчина выдал что-то среднее между благодарностью и возмущением, развернулся и побрел куда-то к себе, волоча дары. Рэй – плюс того, что она центаврианка – не стала ни о чем расспрашивать, а я не горела желанием объясняться.

Ковыряясь утром в бело-желтоватой жиже, которую почему-то назвали «кашей», я пожалела, что отказалась от подарков альбиноса. При мысли о конфетах, шоколаде и фруктах я чуть не застонала страдальчески. В академии нас кормили неплохо, но вкусненьким не баловали, а батончики в автоматах разбирали очень быстро. Как же я соскучилась по сладкому и вредному!

А тут… полезная невкусная жижа. Я встала из-за стола, так и не наевшись. Курсанты собрались в холле, где нас должны были разделить по командам. Наш куратор на Хауми – загорелый цент с холодными черными глазами – сухо поведал, сколько будет команд и еще более сухо назвал имена капитанов.

Среди них оказалась Вальдола, что неудивительно, и Тулл. Капитанам выдали планшеты с заданиями, и предложили самим набрать себе «подопечных». Первым выбирал незнакомый цент, вторым – орионец. Третьей была Вальдола, а после нее должен был выбирать Тулл.

Орионка выбирала своих знакомых и друзей, и я слушала ее вполуха. До тех пор, пока она не назвала мою фамилию.

— …И Ветрова.

— Следующий команду набирает Тулл, — объявил наш куратор. — Ветрова, долго ты стоять будешь? Иди к команде!

Где же вы тут команду-то узрели, товарищ? Это сборище хищных рыб с капитаном-акулой! Я подошла к Линде и ее приятелям. Вот эти трое пытались довести меня до слез, вон тот на тренировке ударил меня по губе так, что меня неделю звали «губошлепкой». Остальных я не знала, но по их насмешливым взглядам все итак было ясно.

— Видишь, как я ценю тебя, Ветрова? — Линда Вальдола улыбнулась. Акула поймала добычу. Акула довольна.

— Польщена, — мрачно сказала я.

— М-да, — сказал один из ее свиты. — За что будешь отвечать, Ветрова? За падения? За травмы?

— За красоту, — съязвила я.

— Разобрались? — влезла между нами орионка. — Сразу предупреждаю: никаких конфликтов. На практике мы должны быть безупречными. Кто тронет Ветрову, и неважно, словом или делом – тому я лично пересчитаю зубы. Ясно?

Парни были вынуждены проглотить так и рвущиеся наружу остроты. Линда кивнула, и, сверившись с данными на экране планшета, сказала:

— Сегодня у нас беглый осмотр территории. Через тридцать минут чтобы все были у входа в корпус в тренировочных костюмах.