Курсантки

Представить этого чёрте кого на месте Костика она не могла и зябко передёрнула плечиками. Последствия сегодняшней встречи тоже. Тут никто наверняка ничего не скажет. Это ж надо было такому сбегу случиться. Когда Наташка вылетела из душа, он стоял в коридоре у окна и наблюдал за ней до тех пор, пока она не скрылась в комнате. Прикипев спиной к двери слышала, как он шёл бубня своё обычное: — «За какие грехи мне это…» Закрыв глаза, она вновь представила выплывающего из душевой кабины Костика и её голова запоздало полыхнула огнём. «С ума сойти как он хорош!» Уткнувшись в подушку, она улыбалась. Нет дыма без огня. Заснула раздираемая полученными впечатлениями и купающаяся в мечтах под самое утро. Вскочила под вытрясывающими душу руками Лены.

— Вставай, подъём. Бег и физзарядка.

А чтоб ни дна, ни покрышки. Какое сказочное утро и такая жестокая действительность. В темпе приводили в порядок себя, докрашивая глаза на ходу и завтракали крутясь на одной ноге печеньем и чаем. Не до столовки. Опоздали. Натка видела Тарасова, но тот даже бровью не повёл. А вот Натка краску не смогла скрыть. Разрумянилась. Надо же, а ему хоть бы хны… А может и не было никакой встречи и ей всё почудилось, приснилось, показалось.

Дальше по плану — теоретические занятия. Наш бабий батальон с ходу перевели на портянки. Нас сутки учили их крутить. Это мучение вырубило весь учебный центр. Преподаватели центра смотрели на нас, как на диковинку. Но мы все из себя бойцы, хвост трубой и знай наших, расхаживали в доску деловые.

Теория, теория, теория… Такой чудный летний день, а в голову пичкают и пичкают, как будто она безразмерная. Ей, Бог, такое чувство будто она разбухла до невозможных размеров. Скорее бы уже военная практика. Мы желали того, чего ещё не знали. А узнав дружно согласились с утверждением, что учиться оно приятнее. Но это будет после, а пока мы жаждали «выхода в поле». И вот наконец-то, завтра нелёгкое упражнение на реальном занятии. Надо освоить на практике всю ту дурь, что нам начитали. Естественно, мы хорохорились.

Утром весь гонор с нас свалился и энтузиазму поубавилось на столько, что я почти паниковала: «Я же не бестолковая, нормальная, соображающая барышня. Кто б сказал, зачем мне тот тупизм нужен? С каких помидор я запёрлась в это болото? Но уж что теперь…» Такие беседы сама с собой я вела отводя душу.

Но мы, поддерживая друг друга, бодримся. А поймав насмешливые взгляды своих собратьев мужского пола, даже пытаемся улыбаться. Подавитесь! Правда, то дохлый номер. Криво получается. Но это не важно. Надо это пережить. Нас выкладывают в ниточку. Мы лежим бревном видя берцы друг друга. Прямо на нас катит танк. Мы, естественно, между гусениц. На длину вытянутой руки кустится мелкая белая ромашка. Грустно смотрят на нас её жёлтые маленькие глазки и гудит себе, как вертолёт, пузатый шмель. А по бокам сумрачный лес. «Мамочки, родная!» Главное не паниковать и не шевелиться…