Курский излом

«В полосе 67-й гв. сд перед передним краем 196-го гв. сп есть две линии противотанковых минных полей и линия противотанковых рвов с болотами. Ров вырыт неудачно — вынесен далеко вперед и, кроме двух фасов, не простреливается фланкирующим и косоприцельным огнем. В глубине обороны вырытый на 1,5 км ров, идущий от восточных окраин Черкасского — выс. 244.5 и далее на юг, к лесу, в значительной своей части не простреливается фланкирующим и косоприцельным огнем. Вся выполненная работа по строительству этих рвов является не чем иным, как неоправданной затратой многих тысяч рабочих человеко–дней без всякой пользы.

Перед передним краем 199-го гв. сп имеется линия противотанковых минных полей, в среднем в четыре ряда, и естественная болотистая лощина, усиленная линией рвов, эскарпов и контрэскарпов. Эти эскарпы и контрэскарпы не простреливаются, и труд, затраченный на выполнение этой работы, является неоправданным»{256}. [322]

Несмотря на то что в последующих экземплярах этого письма пассажи о пустой работе вычеркнуты, суть не меняется: рубеж, по мнению представителей штаба фронта, не соответствовал установленным нормам и требованиям. Но как показали бои 5 июля, эта точка зрения оказалась ошибочной, именно у этих рвов и эскарпов немцы удерживались наиболее продолжительное время. Хотя на это оказал влияние и ряд иных факторов.

Грохот взрывов, гул от двигателей техники, артиллерийская канонада — все это не затихало ни на минуту. В первые часы боя весь удар на себя приняли пехота и артиллерия ПТОП. Гвардейцы держались отлично, существенную помощь 67-й гв. сд оказали два стрелковых батальона, которые были переданы из 90-й гв. сд для ее усиления и находились в первой линии окопов. Тем не менее к 10.30 части «Великой Германии» ворвались на западные окраины села, но были отброшены, однако через некоторое время гренадерам опять удалось выйти и закрепиться на окраинах, этому в значительной степени способствовало появление на северном берегу рва незначительного числа танков. Одновременно 11-я тд со 167-й пд, наконец, смяв позиции 2/73-го гв. оиптд, прорвались на стыке 196-го гв. и 199-го гв. сп. Начался наиболее сложный и тяжелый этап обороны: бои в селе и на его окраинах.

Продвижению передовых частей генералов Микла и Триренберга вперед способствовал успех 3-го батальона гренадерского полка, который действовал на левом фланге 11-й тд. Батальон поддержали своевременно сосредоточившиеся и тактически грамотно действовавшие экипажи дивизиона штурмовых орудий «Великой Германии» и роты «тигров». Командование дивизии попыталось развить тактический успех и отдало приказ Штрахвицу перенацелить 1-й тб его полка на правый фланг в полосу 3-го батальона гренадерского полка. Но сделать это оказалось довольно сложно, все пути для прохода 1-го тб были перекрыты подошедшими «пантерами».

Полковник был взбешен, с одной стороны, плохой подготовкой личного состава 10-й тбр и бездарной организацией ее ввода в бой, с другой — высокомерием и непродуманностью отдельных приказов Декера. Эта «неуклюжая махина» не только перекрыла все пути для движения и маневра его 1-го тб к переднему краю, но, образовав затор, задержала ввод в бой дополнительных батальонов пехоты.

Несмотря ни на что, Штрахвиц все–таки сумел протолкнуть свои танки и частью сил 1-го тб поддержал атаку 3-го батальона гренадеров. Очевидец той первой танковой атаки на Черкасское Г. Сайер вспоминал:

«…Развороченная земля сотрясалась от взрыва мин, останавливавших [323] танки или осыпавших осколками пехотинцев Танк, а за ним еще два подошли близко к нам, направляясь к позициям врага, которые мы уже обстреливали в течение нескольких минут. И вот танк уже переходит траншею, в которой полно трупов русских солдат. Через кровавое месиво проходит второй, а затем и третий танк. К их гусеницам пристали остатки человеческих тел, от вида которых наш фельдфебель непроизвольно вскрикнул. Молодые солдаты, которые до сих пор знали только удовольствия казарменной жизни, поняли, наконец, какова действительность. Мы услышали, как кто–то закричал от ужаса, а затем раздался победный клич: первая волна немецкого наступления продолжала продвигаться вперед. Из лесов позади появлялись новые танки. Они подминали под себя молодые деревца и кусты и шли прямо на отряды пехоты. Пехотинцы разбегались, освобождая им путь. Если где–то на земле лежали раненые, значит, им крупно не повезло.

Первый этап атаки намечалось пройти молниеносно: ничто не должно задерживать продвижение танков. К нам присоединился отряд пехоты. Их фельдфебель разговаривал с нашим, танк пошел прямо на нас. Все разбежались. К танку побежал солдат. Он махал танкистам, чтобы они остановились, но танк, будто ослепшее чудище, продолжал ползти по земле, пройдя в паре метров от нашего холма. В спешке я зацепился за станину пулемета и растянулся на противоположной стороне холма. Чудовищная машина прошла по линии нашей обороны; ко мне с угрожающей быстротою приближались ее гусеницы»{257}.