Курский излом

Имеют место случаи нетерпимого отношения к командирам. Так, например, в 5-м гв. Стк только с 1 мая по 14 июля сего года командование корпусом отстранило от работы трех начальников РО штаба данного корпуса подполковника Водейко, [809] майора Поветкина, майора Ефремова, как не справившихся со своими обязанностями. Дело не в том, что Водейко, Поветкин и Ефремов плохие командиры–разведчики, а дело в том, ими никто по–настоящему не руководил и не заботился о дальнейшем их воспитании. На днях я тщательно обследовал условия работы РО 5-го гв. Стк и установил, что работники отдела при оказании им повседневной помощи со стороны начальника штаба корпуса со своими обязанностями блестяще могут справиться, однако этой помощи и руководства со стороны штаба нет. РО — самый неавторитетный отдел в корпусе, никакого ему предпочтения не отдается. Для проверки разведподразделений бригад работники РО выходят на дорогу, останавливая попутные машины для того, чтобы добраться до бригады, так как для этой цели, как правило, штаб подвижных средств не выделяет. И только после моего вмешательства в распоряжение РО выделили один мотоцикл — одноместный без коляски, которым РО не могут управлять.

Подобные материальные условия в работе РО имеют место в остальных частях и соединениях бронетанковых войск фронта.

Не в лучших материальных условиях и я, как начальник РО штаба БТ и MB фронта, провожу свою работу. Не всегда представляется возможность своевременно выезжать в войска для проверки и контролирования хода боевых действий разведорганов и разведподразделений, так как по делам разведывательной службы почти никогда транспорт мне не представляется, а только приходится использовать попутные машины. Зато начальник штаба полковник Моряхин сверх всякого штаба имеет лично у себя две машины и один мотоцикл.

4. В своем приказе № 0072 Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза тов. Сталин категорически запретил использовать не по назначению командиров–разведчиков, однако, несмотря на это, в бронетанковых войсках Воронежского фронта, благодаря такому отношению к разведслужбе и командирам–разведчикам со стороны перечисленных лиц и штабов, продолжается разбор квалифицированных кадров разведчиков. Командиры–разведчики изыскивают всякие способы для ухода с разведработы на другие должности. Так, только за последние 1,5 месяца два квалифицированных командира–разведчика ушли на другую работу (майор Поветкин, капитан Шабалов) в то время, когда фронту недостает несколько командиров–разведчиков.

Все мои попытки и требования прекратить подобное безобразие по разваливанию разведки ни к чему не привели, кроме как к обострению отношений с начальством штаба Моряхиным… [810]

Почти весь период зимнего наступления войск фронта подчиненный мне отдел состоял из начальника РО — меня и переводчицы, то есть был укомплектован на 40 %. Напряженная боевая работа заставляла меня неоднократно ставить вопрос перед начальником штаба Моряхиным об укомплектовании РО. Но, несмотря на все возможности, отдел остался в прежнем составе, вплоть до окончания операции. Подобные условия боевой работы мне создал полковник Моряхин, причем сознательно, и в период наступления немцев на Белгородском направлении с 5.7.43 г. один из моих помощников был послан на период боев в танковый корпус в качестве офицера связи, второй помощник с 5.7 по 12.7 работал в комиссии по проверке секретного делопроизводства. Причем характерно отметить, в комиссии работал один он, не считая начальника секретного сектора, старший мой помощник до 12.7 отсутствовал по уважительной причине. Я обратился к Моряхину — как же, мол, быть? При полном моем желании и максимальном напряжении сил я не в состоянии один по–настоящему охватить всю работу в такой напряженный период. Ответ последовал — справишься. Да, как видно, разведслужба и все вытекающие отсюда неприятные последствия Моряхина не касаются.

Все мои попытки и требования прекратить подобное безобразие по части разведки ни к чему не привели, кроме как к обострению взаимоотношений с начальником штаба полковником Моряхиным.

Я пытался не раз докладывать о подобных нетерпимых безобразиях еще бывшему командующему БТМВ фронта генерал–майору т/в Радкевичу, который неохотно выслушивал мои доклады, направлял меня разрешать эти вопросы к начальнику штаба, считая, что все это мелочи, по которым я не могу договориться с Моряхиным»{761}.

На первый взгляд этот документ может показаться кляузой на начальника, с которым подполковник не смог установить рабочие отношения. Но высказанные в письме проблемы практически полностью были повторены в директиве командующего БТ и MB Красной Армии генерала Я. Н. Федоренко, которую он направил в войска действующей армии в октябре 1943 г., по итогам летнего и осеннего периода боев.