Курский излом

К сожалению, экипажи вражеских машин просто не подходили к позициям артиллеристов на дистанцию 300 метров. Используя цейссовскую оптику, возможности танковых пушек, которые могли вести успешно борьбу даже с танками на расстоянии в 1,5–2 км, и данные авиаразведки, они уже на расстоянии 700–900 м начинали вести губительный огонь. Какой выдержкой должны были обладать расчеты, чтобы подпустить 25–30 машин (численность танков врага во время обычной атаки) на расстояние 200–300 м. Обычно дуэль начиналась с дистанции 500–600 метров. Понятно, что на таком расстоянии снаряды барабанили по броне как горох о стенку. Единоборство расчетов «сорокапяток» с модернизированными «четверками» и тем более с «тиграми» и «пантерами» имело, как правило, драматические результаты для артиллеристов. Как правило, после прорыва инженерных заграждений [446] бой превращался из единоборства в истребление артрасчетов. Мощную поддержку вражеским танкистам в борьбе с рубежами ПТО оказали авиация и самоходки. В том же отчете штаба артиллерии фронта признается:

«Опыт боев июля 1943 года показал, что для борьбы с самоходной артиллерией — следует выделять специальные батареи, так как противотанковые орудия не могут вести борьбу с больших дальностей»{395}.

Поэтому через 2–3 часа иптап, вооруженный 45‑мм ПТО, практически полностью «сгорал», как это было 5 июля с 538‑м иптап.

Возникли сложности и в работе штабов всех уровней. Залогом успешного управления войсками являются три основных фактора: отлаженная вертикаль управления снизу доверху, систематическая и достаточно подробная информация об оперативной обстановке, наконец, опыт и знание штабных офицеров и генералов. С последним особых проблем не возникало. Руководство армии и фронта вполне профессионально начало оборонительную операцию. Что же касается системы управления, то в момент начала Курской битвы в войсках Воронежского фронта ее формирование еще полностью не завершилось.

Шел процесс создания стрелковых корпусов. В первых числах июля командующие ряда армий, в том числе и первого эшелона, подписали приказы, фиксировавшие, что корпуса созданы. Формально теперь штабы армий должны были управлять дивизиями через эти структуры, но, к сожалению, полностью этот процесс был завершен лишь на бумаге. По крайней мере, требовалось хотя бы 20–25 суток, столько обычно выделялось в военное время для отладки всего механизма управления. Корпусное звено не было в состоянии полноценно управлять войсками. На тот момент оно являлось простым передаточным звеном информации сверху вниз и обратно. Большинство офицеров толком не знали ни командный состав своих дивизий, ни их состояние и возможности, а некоторые штабы еще приказы о штате корпуса не получили. Так, в командование 48‑м ск 69‑й армии генерал–майор З. З. Рогозный вступил 4 июля, то есть за день до начала боев. Боевой состав корпусов 7‑й гв. А Н. Ф. Ватутин утвердил уже в разгар Курской битвы, вечером 9 июля, в ходе телефонного разговора с командующим армией М. С. Шумиловым. В точно таком же состоянии находилась и 40‑я А.

Поэтому в первый день вражеского наступления, в частности в 6‑й гв. А, возникли как бы два центра управления войсками, которые слабо взаимодействовали друг с другом, — [447] это штаб армии и ее командующий с оперативной группой на передовом НП. Штаб в течение всего дня настойчиво добивался полноценной работы от толком не сформированных штабов корпусов, своевременной информации об оперативной обстановке, адекватных и взвешенных решений, те в свою очередь пытались наладить управление войсками внутри соединения под мощным давлением противника. В то же время командарму в условиях высокой динамики боя требовалась постоянная и полная информация о ситуации в войсках первого эшелона. Стремясь получить ее вовремя, он лично связывался с комдивами, а затем с командующим фронтом, не имея при этом физической возможности сообщить эти данные в штаб армии, который в это время «вызванивал» эту же информацию у корпусов. В результате штаб армии не справлялся со своими обязанностями, не был полноценным помощником и органом управления командующего. В не менее сложной ситуации оказался и штаб фронта: получая данные из армии по двум каналам, он не мог четко понять, что же на самом деле происходит в ее полосе. Эта чехарда серьезно осложняла понимание и анализ оперативной обстановки, а следовательно, ухудшала управление войсками.

Кроме того, ощущалась некая расслабленность в действиях офицеров управления 6‑й гв. А. За три месяца оперативной паузы психология людей заметно поменялась, они полностью перестроились на мирный ритм жизни, и резко изменить это состояние было невозможно, хотя обстановка этого требовала.

Поэтому вечером 5 июля заместитель начальника штаба фронта генерал–майор С. И. Тетешкин в разговоре с начальником оперативного отдела штаба 6‑й гв. А отмечал: