Курский излом

Потом пошли танки. Пехота без поддержки артиллерии танковые атаки выдерживала редко. От бронированных громадин одно спасение — мины и пушки. Наши минные поля немецкая авиация к тому времени подняла на воздух, я сам видел, как механики–водители танка, шедшего впереди, старались вести машины по воронкам или близко к ним. Знали, что рядом с воронкой мин быть не может. Танки шли, а наша артиллерия все молчала. Казалось, прошла вечность. Непонятная тишина длилось, наверное, пять–десять минут, я потом понял, что «пушкари» ждали подходящую дистанцию.

Несколько танков с ходу все–таки проскочили через окопы, начался бой в траншеях и в глубине обороны батальона. Один танк шел к моему окопу, смотрю, какой–то сержант подполз с боку и бутылкой поджег его. Сразу вспыхнуло моторное отделение за башней. Танк прошел еще метров семьдесят и стал, но экипаж верхний люк не открывал. Сержант бросил еще одну бутылку, она разбилась на крыше башни, и тут фашисты полезли, как тараканы из банки. Один танкист в черной форме спрыгнул на землю прямо с башни, но я его сразу уложил из своего ППШ. По другому фашисту кто–то дал очередь, он и повис на люке. Я продолжал стрелять по приближавшейся пехоте. Когда смотришь в прицел, они все как игрушечные фигурки кажутся, запомнил, что двое вскинули руки вверх и упали, наверное, это я в них попал. Когда патроны закончились, начал искать диск. Несколько раз чуть взрывом не накрыло, в ушах зазвенело. Рядом со мной стоял расчет ПТР. На моих глазах наводчику в голову осколок попал, убило. Второй номер бросил ружье и начал отползать, что–то с ногой случилось, он ее рукой поддерживал. Я диск не нашел, но автомат взял и пополз за ним, потом стал двигаться перебежками. Тут меня опять догнал тот сержант. Мы с ним пошли в сторону позиций артиллерии.

Смотрю, кругом дым, гарь, на левом фланге солдаты тоже начали отступать. Там маячили несколько танков и бронетранспортеров, они уже были далеко за линией окопов. Рядом никого не было, только несколько десятков убитых. Все [475] поле было усеяно отходящей пехотой, в гуще которой кое–где видны были немецкие танки. Небо заволокло дымкой, где находишься — непонятно, ориентироваться трудно, кругом стреляют, все взрывается, визжит и ухает. А под ногами люди лежат, кто убитый, кто еще шевелится и стонет, а кое–где просто половина человека окровавленная. Не знаю, как другие, но я, честно скажу, испытал, глядя на все это, особенно на толпу людей, бегущую в дыму и гари, жуткое чувство растерянности и страха.

Через какое–то время опять начали бомбить, но дальше нас, в глубине. Пройдя около километра, я оглянулся, и в этот момент произошло событие, которое потом мне иногда снилось. Из дымовой завесы вышнырнул немецкий бронетранспортер. И тут он на моих глазах подпрыгнул, внутри его вспыхнуло яркое пламя, и разлетелся на кусочки. Наверное, бомба в него попала или тяжелый снаряд. Самая большая часть, передок с мотором, полетела в мою сторону. Я стою и не могу двинуться, вижу, как этот кусок железа летит меня убивать. И, что странно, понимаю это, а двинуться не могу. Прошли какие–то мгновения, и тут меня сбил с ног бежавший за мной боец, он споткнулся и упал на меня. Часть броневика до нас не долетела метров десять. Солдат быстро поднялся, ругнулся, что я, разинув рот, на его пути стою, и мы пошли дальше. А параллельно, недалеко от нас шли немецкие танки. Через какое–то время увидели двух командиров, стоящих перед окопом. Один, помню, старший лейтенант с перевязанной рукой, автоматом размахивает и хриплым голосом матом кроет всех, кричит: «В окопы, мать вашу… В окопы… Расстреляю…»

В себя я пришел лишь, когда увидел, что за нами стоят несколько наших танков. Потом тот старший лейтенант, когда проходил по окопу, сказал нам, что два танка, стоящие ближе к нам, американские»{424}.

6 июля в районе с. Яковлево действовали оставшиеся экипажи 230‑го отп, выведенные сюда командованием 6‑й гв. А вечером 5 июля из района Быковки. Возможно, американские танки, о которых вспоминал ветеран, и были из этого полка.

Следует признать, что к такому повороту событий многие офицеры тактического звена 51‑й гв. сд попросту не были готовы, вместе с тем значительная часть командиров в полках выбыла из строя. Поэтому провести отход передовых подразделений организованно и без больших потерь не удалось. Особенно в тяжелом положении оказались батальоны, находившиеся [476] на направлении главного корпуса СС — в центре и на левом фланге дивизии.

Почти полностью оказался уничтоженным 156‑й гв. сп. Значительная часть его личного состава погибла, тяжело раненные, контуженые и те, кто попросту растерялся, попали в плен, несколько сотен бойцов и командиров была рассеяны по всему участку обороны не только дивизии, но и корпуса. По данным штаба 51‑й гв. сд, неустановленное число бойцов и командиров сумело отойти на левый фланг соединения, за рубеж обороны 158‑го гв. сп подполковника М. К. Белова. Из 1685 человек{425}, находившихся на 1 июля 1943 г. в 156‑м гв. сп, 7 июля осталось только 200 человек{426}.