Курский излом

Нельзя сказать, что подобные методы и формы управления войсками являлись доминирующими в Красной Армии, однако были достаточно распространенными в войсках. Так же, как и рукоприкладство старших командиров и генералов. Последнее имело глубокие корни и пришло в РККА из царской армии. Знаменитую «зуботычину» практиковали многие офицеры старой армии. Известно, что и сам Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин советовал своим генералам и маршалам нерадивых подчиненных воспитывать «битьем по морде». Вот лишь несколько примеров того, как эта установка воплощалась в жизнь. Процитирую отрывок из приказа командующего 4‑м Украинским фронтом от 15 февраля 1945 г.:

«2 февраля 1945 года командующий 1‑й гв. армией генерал–полковник Гречко, проверяя готовность войск 2‑го гв. ск к наступлению, установил, что командующий артиллерией 271‑й сд полковник Ханович, несмотря на то что артиллерия дивизии вела на занимаемом рубеже бой четвертые сутки, оказался к бою не готов.

Генерал–полковник Гречко, не ограничившись руганью и бранью по адресу полковника Хановича, избил последнего, после чего приказал его арестовать.

В последующие дни полковник Ханович приказом по армии был отстранен от должности»{117}.

Война заметно снизила планку требований к нравственному и моральному уровню всего личного состава, в том числе старших офицеров и генералов. В годы Великой Отечественной у командиров РККА появилось еще одно весомое средство воздействия на подчиненных — расстрел. Надо признать, нередко его применяли, не только в крайнем случае, им часто стращали подчиненных и командиры рот, и командующие [147] фронтами, раздавая обещания расстрелять за дело и без дела. В руках самодуров, которых, увы, было немало, большие полномочия старшего начальника превращали и без того тяжелую фронтовую жизнь в пытку, мешали наладить эффективную работу офицерского коллектива. Вот как виделось отношение высшего командного состава армии, в частности, к комдивам (из письма командира 141‑й сд Юго — Западного фронта полковника Тетушкина, направленного им секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову):

«Я был в 33‑й армии зимой этого года (1941/942. — В. З.). Там дело обстояло просто. Вызывает к телефону командарм или его начальник штаба, или даже начальник оперативного отдела командира дивизии, его начальника штаба или ВК{118} дивизии и кричит: «Сволочь, оболтус… твою мать… почему ваш полк не может взять деревню, сегодня приеду и расстреляю вас всех».

Конечно, никто из них за полгода к нам в дивизию не приезжал, а по телефону расстреливали командование дивизии по пяти раз в день. Я задаю вопрос — когда и в какой армии были или есть такие отношения между высшим комсоставом? Разве это поможет успеху боя? Как раз наоборот. Эта закваска спускается вниз во все звенья. Кругом стоит сплошной мат. А дело, конечно, не улучшается, и улучшиться не может от этого. Командарм 33‑й армии даже бил по лицу командиров, причем совершенно ни за что.

Применяя эти методы, командир расписывается в своем бессилии, значит, у него нет более эффективных способов воздействия. Для такого лица, как командир дивизии, достаточно одного замечания в вежливой форме, и он уже чувствует. А помочь ему выиграть бой можно толковым указанием — как лучше организовать операцию, вовремя придать необходимые средства, дать необходимое время на подготовку боя. Смешивать командира с землей ежечасно и ежеминутно — это значит создавать такое положение, чтобы командир не имел никакого авторитета у подчиненных. История военного искусства говорит, наоборот, что во все времена и во всех армиях принимались меры к созданию огромного авторитета для офицеров. Это имело и имеет решающее значение в войне и непосредственно на поле боя. Такое отношение к командирам, возможно, имеет место не во всех наших армиях. Но почти везде не считаются с мнением командиров дивизий (который лучше, чем кто–либо другой, знает условия обстановки в своей полосе), а просто ему говорят: «Записывай, что я приказываю, и делай». А вот история всех войн подсказывает нам, [148] что, организуя какую–либо операцию, собирается совещание высшего комсостава для обсуждения вопроса — как лучше организовать эту операцию. У нас совещаний и заседаний миллион, но такие, что я сказал выше, не практикуются»{119}.

Хотя этот документ был написан 10 июля 1942 г., к началу Курской битвы ничего принципиально не изменилось. Трезвомыслящие генералы и маршалы понимали пагубность подобных методов, старались бороться с ним. Из телеграммы зам. начальника Генерального штаба Красной Армии генерала А. И. Антонова командующему Центральным фронтом генералу К. К. Рокоссовскому от 3 июня 1943 г.:

«По имеющимся данным, в среде руководящего состава 24‑го стрелкового корпуса сложилась нездоровая обстановка в результате грубости со стороны командира корпуса генерал–майора Кирюхина. Постоянная ругань, угрозы расстрела и оскорбления своих заместителей и начальника штаба вошли в систему.

Прошу указать генерал–майору Кирюхину на необходимость немедленного изжития подобного отношения к своим подчиненным»{120}.