Курсом зюйд

Можно было понять людей, увлечённых какой-либо идеей и старающихся изменить мир в соответствии со своими представлениями о всеобщем благе. Можно было понять даже авантюристов, живущих по принципу Портоса: «Я дерусь просто потому, что дерусь!» Эти искали славы, и помимо всего плохого приносили в мир кое-что полезное — новые тактические приёмы и неожиданные стратегические инициативы. Они хоть что-то давали миру, кроме крови и страданий, двигая вперёд военную науку, за которой автоматически тянулась наука гражданская. А уважаемые господа? Их, насколько помнил Евгений по своему времени, интересовало только одно: прибыль. И ради оной, поставленной превыше всего земного и небесного, они готовы были утопить в крови весь мир. То есть никаких идей, только и исключительно собственное благополучие, помноженное на абсолютную власть.

Здесь деградация этой тонюсенькой прослойки «граждан мира», которые ни одну страну не считали своей Родиной с большой буквы, ещё не достигла точки, когда уничтожение людей в промышленных масштабах рассматривается в качестве бизнес-проекта. Но в действиях тех или иных местных персон уже явственно проглядывали нехорошие предпосылочки. Достаточно было посмотреть на Тридцатилетнюю войну. Евгений, побывав года три назад в Германии, встречал глубоких стариков, ещё заставших Тилли, Валленштейна и короля Густава-Адольфа. То, что они рассказывали, очень сильно напоминало ему историю середины двадцатого века. И здесь Карл Шведский, захватив часть Польши и посадив там королём своего друга Лещинского, повёл себя в точности как нацистский гауляйтер. То есть уже сейчас начинали чётко вырисовываться контуры того «дивного нового мира», который во всей своей «красе» проявил себя в том времени. А начало всего этого «веселья» прослеживалось примерно с конца четырнадцатого века. С окончания эпохи Чёрной Смерти и эпичного финансового кризиса.

Что это означало для Черкасова? То, что и там, и здесь он столкнулся с одним и тем же врагом. Врагом бездушным, безыдейным, плоским, как стол, но опасным в силу огромности сил и средств, находящихся в его распоряжении. Ведь даже те, кто служат этому врагу, и представить не могут, насколько тот…примитивен в своих запросах и одержим единственной понятной ему идеей — господства над всем видимым и невидимым. Судьбы людей, государств, целых культур для этого врага — ничто.

«Следи за денежными потоками, — как-то сказала ему Катя — ещё там. — Они как пауки, высасывают соки со всего мира. Куда эти потоки стекаются — там они и сидят». Там это был Лондон. Здесь пришельцы из будущего как раз застали процесс постепенного перемещения финансового центра из Амстердама в столицу Туманного Альбиона. Окончательно переезд оформится с воцарением Ганноверов и, по факту уже, финансовой олигархии, лицом которой позже стала Британская Ост-Индская компания.

А что, если им не удастся усадить удобных Ганноверов на английский трон?

Очень смелое предположение. Но ведь помер же Луи Четырнадцатый на девять лет раньше срока. И причина — в них, в пришельцах из будущего. Это они запустили цепочку событий, приведших к такому результату, да и много к чему ещё. Может же такое быть, что и до Англии докатится волна изменений? А если ещё ей помочь?

Евгений понимал, что пока у Петра Алексеича возможности не те, чтобы влиять на ход событий в Англии. Но очень часто обвал в горах начинается с маленького камешка, сорвавшегося с места. Лишение уважаемых людей и банкирских домов доступа к поставкам рабов и восточным рынкам вполне может стать таким камешком.

3

Султану очень не хотелось затевать войну именно сейчас, когда неясно, чем обернутся переговоры у неверных. Да ещё его старый верный друг, король Франции, умер. Нет, франки продолжат давать деньги, корабли, пушки и знающих офицеров. Они упорны в своём безумии, отыскивая врагов вдали и не замечая их у себя под боком. Но продолжит ли их посол настаивать на объявлении войны, или же новый король решит что-то изменить?

Этого султан не ведал. А неизвестность угнетает разум.

Впрочем, султан Ахмед Третий примерно представлял, что нужно делать, чтобы неизбежная война завершилась, толком не начавшись. После чего можно будет развести руками и сказать: мол, я пытался, но Аллах выразил свою волю. Серьёзную войну он так или иначе начнёт, но лишь тогда, когда это будет необходимо Блистательной Порте, а не каким-то франкам.

— …Три армии, о повелитель? — удивление вазира Мехмеда-паши можно было понять. — О всемогущий Аллах, где же нам взять столько денег и снабдить должным образом такие многочисленные войска?