Курсы прикладного волшебства: уши, лапы, хвост и клад в придачу

В это время тетушка Маргарита наводила порядок на кухне, оттирая и без того сверкающую раковину. Она любила заниматься хозяйством, но раньше ей приходилось получать комментарии по этому поводу от мужа, который считал себя не только блестящим театральным критиком, любимцем женщин и самым обаятельным в мире мужчиной. Он считал себя специалистом по всем прикладным областям человеческой жизни — от правильного выбора бижутерии до воспитания чужих детей. Своих критик Верховский заводить не желал.

— Я работник творческой профессии, я не могу разменивать себя на быт, — говорил он. — А если тебе одиноко, заведи кошку. Лучше всего гладкошерстную.

На кухне у холодильника сидел присмиревший Зубастик с огромной царапиной на носу. Бок у него был в зеленке, а в карих глазах мировая скорбь. Вместо веселых бегающих кошек ему встретился мордастый кот по кличке Чапаев — бандит, каких свет еще не видывал. Один глаз у него был синий, другой зеленый, а с половиной левого уха он расстался еще два года назад в боях за передел помойки. Кот не стал заниматься всякими глупостями — лезть на березу, орать, шипеть. Вместо этого он пару раз заехал бедной таксе по носу. А потом гнал Зубастика до самого дома. Правда, на шум выскочил соседский доберман, и кота сразу как ветром сдуло. Но такса находилась в таком шоке, что отказалась от своего любимого печенья и даже булка с паштетом не вернула бодрости.

— Да у тебя, дружочек, депрессия, — сказала тетка. — Может, тортика?

Пес отказался даже от сладкого. В дверь позвонили.

— Кто там? — Маргарита направилась к двери и чуть не упала в обморок.

На пороге стояла ее любовь, новый поклонник, которому в отличие от бывшего мужа было все равно, ест ли Маргарита на ночь пирожные или нет; который не говорил ей: «Что ты распелась с утра, у меня голова болит!», который говорил комплименты и, как мальчишка, приносил букеты сирени и первые ландыши… В общем, мужчина ее мечты. Рядом с ним стоял на одной ноге (почему-то) чумазый племянник, а девочка Катя застенчиво теребила резинку на маске свиньи.

— Вот, пришли, привел то есть. — Васильков переминался на пороге.

Маргариту он стеснялся, считая ее существом особенным, одухотворенным, идеальной женщиной, которая при желании может и арии итальянские петь, и шастать по горящим избам, и останавливать на скаку не то что коней — носорогов! Он познакомился с ней совершенно случайно, в магазине, благо оба жили по соседству. И, увидев ее раз, Григорий понял, что влюбился как мальчишка.

— Входите же, входите! — Маргарита Петровна почти силком втащила упирающегося майора. Племянник, ойкнув, поскакал к табуретке на одной ноге.

— Только не пугайтесь, тетя, но со мной случилась такая странная история, — начал Димка, но тетка махнула рукой.

— Я звоню доктору! — Она закатила глаза. — И вообще, твое счастье, что родители в Америке — вот если бы они приехали завтра и увидели, до какого состояния я тебя довела, мне бы не то что племянника, горшок с геранью не доверили бы!

Грохоча, как майская гроза, тетушка Маргарита направилась к телефону. Двое детей, майор и собака смирно сидели, дожидаясь ее возвращения.

— Врач приедет часа через два. — Марго вернулась на кухню. — Катя, деточка, поставь чайник. Гриша, подвинься, мне не пройти к холодильнику. Дима, ты в состоянии выпить чаю? Отлично, тогда будем пить чай и пудрить мозги бедной тетушке! — Она изогнула правую бровь, что означало: «Ох и беспокойные же вы создания!»

— Вот я и говорю, странная история, — начал Димка, но в дверь позвонили.

— Я открою, — поднялась тетушка. — Я не знаю, кто это, но если это врач, то она прилетела на помеле.

Но на пороге стоял лесничий Илья Тимофеевич собственной персоной. На плече у него сидела ворона.

— Я сегодня домой приехал, а там переполох, — извиняющимся голосом сказал он. — Жена сказала, что Катька вещи таскает, а это не Катька вовсе.

— А кто? — хором спросили на кухне. И даже Васильков вытянул шею.

— Это Петька! Он неугомонный. А Катька вот она. — И Илья Тимофеевич поднял левое плечо, демонстрируя всем черную птицу, которая смирно сидела, склонив голову.

— Ничего не понимаю, — сказала тетушка.

— И понимать ничего не нужно, — растягивая гласные, сообщил лесничий. — Катька вот она, а Петька — вон он. — И Илья Тимофеевич показал рукой на большую птицу, которая сидела на ветке яблони и оглушительно кричала.

— А они кто? — Васильков тоже вышел в прихожую.

— Семья они, семья, только их все путают, не знаю почему, — пояснил лесничий. — А вещи ваши я достану. Иннушке из продуктового звонили, все рассказали. Где ворованное, я знаю, не переживайте, только вы взамен Петьке что-нибудь подарите, а то он у нас хозяйственный. Все в дом несет. Карамельки он очень уж любит, знаете, разноцветные такие, в прозрачных обертках. И вообще, он же не знает, что воровать нельзя. Это же птица!

— Да, — многозначительно сказал Васильков и подмигнул детям. — Но вообще-то статья Уголовного кодекса с отягчающими обстоятельствами.

Маргарита перебила его:

— Илья Тимофеевич, может, чаю?