Курт Кобейн. Serving the Servant. Воспоминания менеджера «Nirvana»

С любовью, Дэнни.

Лихорадка наконец спала. На следующий день Курт и Кортни пригласили меня домой, и Курт согласился отозвать гневные правки, а потом позвонил Майклу Азерраду и предложил ему написать книгу о Nirvana. Вскоре после этого Розмари удалось достать черновик рукописи Коллинз и Кларк, и она отправила в Hyperion подробный меморандум, где перечислила все выдержки, которые сочла клеветническими. Они разорвали договор, и за книгу больше не взялось ни одно издательство.

Осталось свести еще один счет. В середине января 1993 года Кортни подала в суд на «Сидарс-Синай», заявив, что госпиталь нарушил ее права, что привело к серьезным финансовым потерям и стрессу. Розмари опубликовала официальное заявление: «Госпиталь и его сотрудники отреагировали на клеветническую статью о моей клиентке, вышедшую в национальном журнале. Ответчики проигнорировали медицинские реалии ситуации истицы и фальсифицировали часть ее медицинской карты, чтобы она больше соответствовала образу, изображенному в статье. Затем они нарушили ее права и вторглись в частную жизнь, разгласив через прессу ее медицинскую карту, включая фальсифицированные и ложные ее части». Иск был подан за «неправомерное разглашение медицинской информации, вторжение в частную жизнь, распространение ложной информации и халатность, повлекшую за собой эмоциональный стресс». Вскоре после подачи иска госпиталь разрешил дело с Кортни во внесудебном порядке.

Невозможно размышлять об этих драмах, не понимая роли, которую сыграли наркотики. Наркоманы могут творить безумную фигню, а умные, талантливые успешные наркоманы творят еще более безумную фигню. Примерно в тот же период Кортни долго исходила ядом по поводу бостонской певицы Мэри Лу Лорд, у которой был краткий роман с Куртом до того, как он завязал с ней отношения. (Лорд также была близкой подругой Слима Муна из Олимпии.)

Угрожать другим людям – непростительный поступок, и каждый должен нести ответственность за свои действия, даже под кайфом, но для меня поведение Курта и Кортни всегда являлось побочным следствием наркомании. Им обоим нужно было перестать принимать опиаты. (Курт, как и многие наркоманы, все время настаивал, что завязал, и в трезвом состоянии был весьма убедителен. Почти всегда я считал, что он говорит искренне.)

И все-таки невозможно было не обращать внимания на то, как хорошо Курт функционировал бо́льшую часть времени. Терстон вспоминает разговор с ним в тот период:

– Он говорил: «Я отойду на шаг от всего этого безумия и попробую вернуться туда, где я был счастливее всего». То есть во времена до выхода Nevermind, чтобы выступать перед такими же аудиториями, для которых они играли с Sonic Youth. Вместе с тем я видел, как он уходит с большой сцены, где играл перед восторженной публикой, и выглядит весьма довольным собой – «мне здесь хорошо».

Тем не менее Курт понимал, что даже самый большой успех в рок-н-ролле долго не длится. Цикл жизни Nevermind закончился, и, чтобы и дальше «здесь было хорошо», Nirvana должна была выпустить альбом с новым материалом.

Глава тринадцатая In Utero

Курт стал думать о следующем после Nevermind альбоме практически сразу после его выхода. Он, по выражению Криста, был «планировщиком», и над некоторыми песнями, которые попали на In Utero, Курт работал не один год. Dumb, Pennyroyal Tea и All Apologies исполнялись на концертах Nirvana еще на британских гастролях в конце 1991 года. Однако для альбома нужно было больше материала. В январе 1993 года в Рио-де-Жанейро, когда у группы был выходной, Монтгомери записал новые демоверсии, в числе которых была Heart-Shaped Box. Hole тоже воспользовались студийным временем, чтобы записать демоверсии песен, попавших на альбом Live Through This.

Вернувшись в Штаты, Курт и Кортни съехали с квартиры в Голливуде и купили дом в Сиэтле, где им было уютнее. Впрочем, они часто приезжали в Лос-Анджелес, обычно останавливаясь в отеле «Четыре сезона». Пару раз Курт приглашал Каза поболтать с ним, пока Кортни занималась зарядкой в их номере.

– Курт спускался вниз, и мы заказывали поесть или попить, – вспоминает Каз. – Мы сидели в баре, а он ставил мне демоверсии песен, которые в результате попали на In Utero, они были просто потрясающими.

Курт считал Каза настоящим ценителем рок-композиций, и его радовала такая эмоциональная поддержка, а еще ему нравилось общаться с другим отцом. Сыну Каза тогда было семь лет.

– Я советовал ему проводить как можно больше времени с Фрэнсис до того, как она пойдет в школу. До школы они все «папа, папа». А потом их интересуют только друзья.

Курт всегда старался не звучать слишком претенциозно, поэтому в интервью с Азеррадом преуменьшал значение текстов с In Utero: «Они то саркастические, то заботливые. Такие вот песни получаются. Все они – о вещах, которые выводят меня из себя, о конфликте между добром и злом. Некоторые люди делают зло другим без причины, и я хочу их за это избить. Но я могу лишь орать в микрофон».