Курт Сеит и Мурка

Если бы у Сеита были силы, он бы улыбнулся. Однако смех теперь был уделом других. Он закрыл глаза. Он не хотел ничего слышать, не хотел говорить. В данный момент он пытался понять, где находится. Кажется, он застрял между миром, который хотел покинуть, и миром, в который стремился попасть. И Сеит знал, что это место – всего лишь станция, на которой все счастливо махали ему рукой. Отныне он был пустым. Ничего не осталось внутри. Возможно, Аллах заставил его пожить еще немного, дабы он понял, с каким миром расстается. Интересно, как долго он тут лежит?

Вдруг он увидел рядом Мюрвет. Кажется, она плакала. Наклонившись к нему, женщина спросила:

– Сеит, зачем?

Сеит с трудом пошевелил губами.

– Время.

– Время?

– Время.

Затем он увидел заплаканную Шюкран, сидевшую по другую сторону от него. Он повернул голову к ней.

– Где?

– Кто?

– Леман.

Сеит не понял, сказал ли он это или же только подумал о своей старшей дочери. Он не слышал собственного голоса. В ушах звенело. Мюрвет и в самом деле подумывала над тем, чтобы сообщить все Леман, однако с годами их отношения не улучшились, и поэтому женщина смолчала. Разве дочь не покинула их дом? Она могла спасти положение, если бы выступила против мужа в суде, но не сделала этого. Наоборот, вернувшись к Сабахаттину, Леман поставила всех в крайне неудобное положение. Разве не из-за этого мерзавца она поссорилась с отцом?

Мюрвет в то время одновременно испытывала и страдание, что ее муж находился на смертном одре, и странное, тайное чувство, что наставал час расплаты. Мысль о том, что вскоре она потеряет мужчину, в которого была безумно влюблена, которого ревновала и с которым пережила бесчисленное количество радостей и горестей, сводила ее с ума. Но, с другой стороны, с того момента, как Сеит впервые взял маленькую Леман на руки, между отцом и дочерью зародилось особое понимание. Муж баловал старшую дочь и искал предлоги, дабы уколоть младшую, – это заставляло Мюрвет втайне жаждать расплаты. И поэтому, когда Леман и Сеит поссорились, а затем и вовсе попрощались, Мюрвет восприняла это как должное. В особенности же ей казалось, что Леман, унаследовавшая от отца его себялюбие, заслуживала такого. Возможно, если они с отцом вновь встретятся, она снова обидит его – так успокаивала себя Мюрвет.

Сеит не знал, сколько дней и ночей прожил. Время от времени он слышал какие-то звуки и пытался понять, что происходит. Все вокруг состояло из черных, белых и серых точек, вытягивалось в линии, летало. Он пытался понять, что происходит. Всякий раз, когда открывалась дверь или раздавались шаги, он словно ждал, что в комнату войдет кто-то особенный, но затем, когда нужный человек не показывался, печально отворачивался.

Как-то раз он подслушал разговор доктора и Мюрвет.

– Смотрите, идет пятый день. Его организм очень вынослив. Если бы он не попытался покончить с собой, то прожил бы еще несколько лет. Иншаллах, мы сумеем восполнить кровопотерю.

Нет! Он не хотел жить еще несколько лет. Не хотел жить так. Он вспомнил свои слова, сказанные товарищу на Хейбелиада: «К смерти нельзя подготовиться, молодой человек. Пока она не наступит, нельзя».

Но тот человек знал о том, что смерть близко. И был к ней готов. Сейчас это знал и Сеит. Он тоже был готов. Смерть была близко. Он не мог умереть из-за того, что все еще пытался бороться, все еще думал о жизни. Хватит мучений!

Мюрвет и Шюкран попрощались с ним, обещая прийти на следующий день. Расцеловав его в щеки, они ушли. Когда дверь открылась вновь, он с надеждой взглянул на вошедшую. Нет, всего лишь медсестра. Повернувшись к окну, Сеит закрыл глаза. Он не хотел жить больше ни единого дня. Его время на этом свете подошло к концу. Теперь настало время отправиться в мир, в котором находились те, по кому он скучал. Те, кто был ему близок. Мурка уже давно научилась обеспечивать себя. Возможно, без него ей будет легче. Шюкран, благодаря заботе матери, с детства находилась у той под крылышком.

А что же касается Леманушки, то она, должно быть, всякий раз, когда скучала по отцу, смотрела на небо и вспоминала о нем, как в детстве.

Настало время их покинуть. Когда он подумал об этом, мозг и сердце словно услышали его. Он вдохнул так, будто затягивался сигаретой. И, выдыхая, знал, что это его последний вдох.

25 октября 1945 года в газете «Джумхурийет» среди прочих новостей появилась маленькая заметка:

На улице Учйылдыз, Отракей, Курт Сеит предпринял попытку самоубийства и скончался в больнице Зюкюр.

Где-то в Ускюдаре в саду сидела молодая женщина и, держа в руках газету, громко плакала. Плакала по отцу, которого больше никогда не увидит.

Никто не сообщил Леман ни о попытке самоубийства Сеита, ни о его смерти. Даже когда он был на смертном одре, семья не хотела, чтобы отец и дочь вновь встретились. Леман рыдала днями напролет. Она вспоминала, как держала отца за руку, вспоминала свое детство и проливала горькие слезы.