Куртизанка Сонника

Если я не ужасна, как те состарившиеся жалкие самки, следующие за твоими солдатами, то только потому, что во мне еще живет молодость. И все это ради кого? Ради тебя. А ты даже не смотришь на меня, ты забыл нашу первую встречу, ты видишь в Асбите только доброго друга, полезного союзника, который следует за тобой и приводит тебе немало сражающихся сил. Ганнибал! Луч Ваала! Ты велик, как полубог, но ты не знаешь человека. Ты видишь во мне только амазонку, воинственную деву, подобную тем, которых воспевали греческие поэты… но я ведь женщина…

Асбита замолчала и некоторое время смотрела на Ганнибала, не сказавшего ни слова.

– Ты, вероятно, забыл, как мы познакомились, – снова, после долгой паузы, грустно заговорила амазонка. – Я жила счастливо в своем оазисе, пока не побежала за тобой, как будто от тебя исходила какая-то непреодолимая притягательная сила. Я дочь гараманта Гиербаса. Покинув уют своего дома, пение своих рабынь и богатства, складываемые у моих ног торговцами, приходившими с караванами, я отправилась с Гиербасом на львиную охоту в пустыню, и воины ужасались, видя, как самые дикие звери боялись, когда чувствовали, что я гонюсь за ними, как они становились робки и покорны. Я была сильна, была красива. Только вышла я из детских лет, как самые знаменитые нумидийские вожди стали приезжать, прося гостеприимства у отца только для того, чтобы видеть меня вблизи. Они хвалились своими стадами и воинами и предлагали Гиербасу свой союз. Я же, равнодушная, холодная, только и думала о Карфагене, где была однажды с отцом, чтобы сговориться с благородными сенаторами о дани. О этот величественный огромный город с его храмами, как целые города, и его гигантскими богами!

И, отклонившись от течения своих мыслей, она стала говорить о Карфагене; воспоминания о большом городе, несмотря на все ее путешествия и воинственные приключения, очевидно, сохранились у нее. Она вспомнила жилища богатых карфагенян с пестрыми стенами, украшенными блестящими металлическими и стеклянными шарами; большие мраморные храмы, с их молитвенными рощами, где звучали цимбалы и лиры жрецов; храм богини Танит, окруженный розовыми кустами, благоуханными беседками, служившими для священной проституции в честь богини; а потом гавань – огромную гавань, кипевшую судами, привозившими со всех стран богатства всего мира: камыш из Бретании, медь из Италии, серебро из Иберии, золото из Офира, инкрустации из Эфиопии, специи и жемчуг из Индии, а богатые ткани – от бесчисленных таинственных азиатских племен, живущих на краю света и окруженных туманом сказочных рассказов.

Асбита обожала город, но не за одно его богатство, а за то, что там были приверженцы семьи Барка, опора героического рода, о подвигах которого нумидийские воины рассказывали ночью при лунном свете и чьим отпрыском был Ганнибал, еще мальчиком прославившийся в Иберийских войнах.

– Мои родные всегда любили твоих, – продолжала амазонка. – Если мой отец Гиербас переносил господство Карфагена, то только потому, что во главе его стоял Гамилькар, африканец, нумидиец, как и мы. Я так же, как и ты, ненавижу карфагенских купцов, потомков финикиян, поселившихся и расплодившихся, как черви, на холмах Арада, чтобы потом переплыть через море и захватить нашу чудную африканскую землю. Я ненавижу корабль, изображенный на многих из ваших монет и храмов, потому что он – знак насильников, завладевших нами; но я обожаю карфагенского коня – нумидийского скакуна – как знак нашего прошлого.

Потом она перешла к восхищению, возбуждаемому славой Барка. Она любила Ганнибала, еще не видев его, под впечатлением рассказов о его подвигах, доходивших до нее. Она видела его, бьющегося как лев рядом с отцом, среди стада быков с горящими рогами и раскаленных стрел, которыми иберийцы пускали в карфагенянина, ворвавшегося в их пределы. Она смотрела на него, обезумевшего от горя у трупа Гамилькара, а затем изнывающего при красивом Газдрубале, миролюбивом посреднике, до тех пор, пока, после убийства его, все войско не провозгласило своим вождем молодого сына Гамилькара.

Отец ее, Гиербас, умер, и она стала царицей своего племени, когда узнала, что Ганнибал, стремясь к славе и борьбе, осажден в Новом Карфагене, имея в своем распоряжении только остатки войска, собранного Гамилькаром в Иберии. Богачи карфагенские, враги семьи Барка, не замедлили употребить все свои усилия, чтобы лишить Ганнибала влияния, доставленного его солдатами; они молчанием подтвердили его избрание, но оставляли его без поддержки, предоставляя его собственным силам и надеясь, что туземцы сами справятся с ним или, если ему удастся основать на берегу Иберии небольшое государство, то в недрах его медленно угаснут притязания династии Барка.