Курзал

Тогда Тамара Ивановна и не подозревала, что влюблена в своего начальника. Потому что любовь — это совсем другое. Например, ты приходишь к выводу, что этот человек намного лучше всех остальных потому-то и потому-то. Как в молодости было с Мартьяновым. Или тянет, хочется, чтобы обнял, поцеловал, как бывало в домах отдыха… Впрочем, то — не любовь, так… А сейчас и вообще все было очень странно, ни на что не похоже. Просто с некоторых пор жизнь сделалась… ну, теплей, что ли? Будто держишь ладонями кружку с парным молоком, и несильное, но прочное это тепло медленно растекается от ладоней к пальцам, и дальше, дальше к плечам и по всему телу. И вот уже тело какое-то легкое, теплое. И до того внутри радостно, тихо! Ничего не надо, только бы оно никуда не девалось, это тепло. А оно постоянно тут, если поблизости Антон Егорович, можно сидеть, работать, а самой нет-нет да и взглянуть, как движутся над чертежом его руки. А посмотришь в лицо, в груди что-то ёкнет и оборвется. Как в лифте, когда нажмешь кнопку «вниз». Главное, удивительно: ничего же особенного нет в человеке, да и выискивать не хочется, а вот не оторвать глаз, да и все!

Этого тепла, что появлялось в присутствии Антона Егоровича, хватало Тамаре не только на то время, что он рядом. И вечером, придешь домой, с сыном чем-нибудь займешься, а оно тут, греет. А утром, только откроешь глаза, сразу: «Антон Егорович!»

Спать стала плохо — лежит и прокручивает в памяти весь день: как он поздоровался, улыбнулся, да что сказал про Тамарину работу, да как в обед все вместе пили чай.

Выяснилось, что с прежнего места, где Волков занимал должность заведующего большим отделом, его уволили со скандалом. «Чуть ли не по статье, представляешь? Месяц потом сидел без работы, а ведь трое детей как-никак. Потом устроился к нам на завод. С таким понижением! В чем было дело, точно неизвестно, вроде бы руководство на прежнем месте творило какие-то махинации, хапали, одним словом, а он — принципиальный, больше всех надо, ну и пошел в бой. Не один, их там целая группа собралась. Но мафия есть мафия, живо расправились, выкинули кого куда. А одного, говорили, самого горластого, чуть не в тюрьму, они, если надо, все могут». Это Людмила узнала, и что тут правда, а что преувеличено — сказать трудно. Но Тамаре было ясно одно: должность, которую сейчас занимает Волков, намного ниже его способностей и квалификации. То есть абсолютно. Правда, его самого это, похоже, вовсе не тяготило. И Тамара, после того, как узнала всю историю, стала еще больше уважать своего начальника и еще больше старалась, чтобы ему от руководства — одни похвалы. Ничего, оценят! Такой работник в КБ — клад!

…И вот лежит она ночью, вспоминает, как прошел день, слышит его голос, и засыпать неохота… а с другой стороны — скорей бы утро…

А утром собираться, причесываться, одеваться — все теперь интересно. Тамара все свои тряпки переберет, шарфики перемеряет, кофточки, пока решит, что сегодня надеть. Вязала последнее время не для продажи, себе самой. За три недели — два новых джемпера, голубой и малиновый… Оказывается, всего-то три недели и прошло с того дня, как она впервые увидела Антона Егоровича! Всего три…

По выходным хуже, на субботу еще как-то хватало настроения, а утром в воскресенье все уже не так, все раздражает, и время тащится как полумертвое. Будто стоишь в очереди, а продавщица каждые пять минут — то начнет принимать товар, то вообще уйдет на полчаса, а вернувшись, как положено: «Я — тоже человек!»

Смешно, дома столько работы, а Тамара слоняется, не знает, как убить время. Сядет перед телевизором, смотрит все подряд. Юрик спросит: «Мам, чего такая смурная?» Тамара только отмахнется. Ну и, конечно, результат: стал опять пропадать по вечерам во дворе. Вел себя, правда, нормально, если задерживался, предупреждал заранее, а опоздает — извинится. И все-таки Тамара понимала: не дело это, скучает парень дома. А с другой стороны, сколько же он может сидеть возле маминой юбки? Тут ведь тоже перегнуть недолго, вырастет, как Мартьянов, ни в чем своего мнения.

На работе Людка нет-нет да и ляпнет: «А наша Тамарочка Ивановна к Волку неровно дышит». Людка опять развеселилась, ходит спокойная — сделали Наталье аборт, обошлось.

А Тамара… Нет, Тамара вовсе не была еще уверена, как называется то, что она чувствует к Антону Егоровичу. Главное, Волков совсем не похож на идеального мужчину, каким она его себе представляла. Тот был вроде артиста Тихонова в роли Штирлица — твердое лицо, умные грустные глаза, грустные, даже если улыбается… Штирлиц — всегда подтянутый, худощавый, если не в форме, одет со вкусом. А Волкову, громадине, на то, как он одет, похоже, наплевать, вечно в своих джинсах, в свитере. Но с некоторых пор его небрежность Тамаре стала… ну, не то чтобы нравиться, а как бы сказать? — человек выше этого, другие интересы.