Курзал

— Не верим! Приписка! — в три голоса крикнули из первого ряда. Громче всех звучал голос Кати, мгновенно подхваченный встрепенувшейся Аллой Сергеевной: «Да. Каждый имеет тот возраст, которого, хы, заслуживает, а товарищ — такой интересный, что заслуживает вечной молодости!»

В зале аплодировали. Все доброжелательно смотрели на Александра Николаевича, он чувствовал себя довольно глупо, но тоже улыбался, облегченно понимая: с ним покончено, сейчас возьмутся за следующего.

Следующий — гражданин в черной паре — выглядел как обычно, вдрабадан пьяным. Встав, обвел присутствующих мутным взором, ударил себя в грудь, чуть не промахнулся и зычно произнес:

— Конов Георгий Васильевич, Гоша. Его величество рабочий класс. Тружусь на стройке в этом… городе Архангельске. Не судим. Возраст средний: полбанки, то есть, виноват — полета. Жены нет и не дай Бог, чтоб была. Извините за внимание.

Зал аж взревел от восторга. Его величество озабоченно поклонился и рухнул на стул. Весь вечер его поводило в разные стороны от еле сдерживаемого чувства юмора.

Потом поздравили подряд нескольких девушек, одна из которых попросила разрешения прочесть свои любимые стихи. И полемическим тоном произнесла:

— «Одна половинка окна растворилась, одна половинка души показалась, давайте раскроем и ту половинку, и ту половинку окна». Марина Цветаева. Спасибо.

Тут Губин обнаружил, что у девушки вполне интеллигентное лицо, а он-то воображал о себе, что на этом теплоходе — чуть ли не единственный представитель данной прослойки. Ну, еще, конечно, профессор.

Алла Сергеевна неутомимо выкликала новых именинников, и вот перед столом президиума появилась ранее Губиным не замеченная, разодетая в пух и прах широкозадая особа. Волоокое лицо ее, изумительно розовое, с нежно-голубыми веками, синими ресницами и соболиными бровями, поражало резким контрастом: правильные, красивые даже черты и упрямое, недоброжелательное выражение. «Точно ей чего-то недодали», — отметил про себя Губин.

В своем выступлении: «Профессия — нужная людям, место жительства — город на Неве, возраст — на сколько выгляжу, семейное положение — отличное», — дама эта все время будто что-то отстаивала, за сладкими нотами полязгивала истерическая скандальность. В конце ею было строго объявлено, что главное не то, кем, где и как работает она лично, главное то, что собой представляет ее муж — «поскольку всем, чего мужчина достиг в жизни, он обязан жене. Если, конечно, он — настоящий мужчина, а она — настоящая женщина. С большой буквы». И под добродушные хлопки добавила, что ее муж преподаватель вуза, доцент, кандидат технических наук. Пишет докторскую.

Тут Губин увидел, что Катя с Ириной делают ему какие-то знаки, а Лиза, потупясь, сидит рядом, вся красная. Он развел руками, и тогда Катя недвусмысленно показала двумя пальцами надо лбом рожки. Александр Николаевич взглянул в ту сторону, куда унесла свой круп Настоящая Женщина. Та, покинув президиум, размещалась в третьем ряду, рядом с противноватым субъектом, имеющим низкий лоб, бородку и близко посаженные, выпуклые, какие-то бешеные глаза желтого цвета. Ну конечно же, Корова с Козлом! Лизины соседи по каюте! Доцент… Сохрани Бог попасться такому на экзамене, забодает насмерть. Губин усмехнулся и кивнул девушкам, те в ответ просияли и стали шептаться, давясь от смеха.

Последним получать поздравление величественно вышел профессор. Вышел, пожевал губами и долго молчал, вертя в руках подарок. И вдруг с большим раздражением заявил:

— Представляюсь: пенсионер. Живу в Москве. Из достижений имеется правнук. Возраст? Мой возраст… Вполне подходящий. Для прадеда.

Зал снисходительно зашумел, отпуская его, но дотошная Алла Сергеевна сказала, что, как поется в песне, «старикам везде у нас почет»— это раз, а второе — пенсионерами не рождаются, ими, хы, становятся. Заслужив покой доблестным трудом. Поэтому очень бы хотелось, чтобы уважаемый Константин Андреевич поделился с нами своим бесценным опытом, коротенечко, хы, рассказал, кем он был и чего добился в своей прежней жизни. Молодежи это полезно: как говорится в пословице — «кто не знает своего прошлого, тот не построит будущего».

При этих ее словах Константин Андреевич апоплексически побагровел и отчеканил, что человек, который был, сам о себе рассказать уже ничего не способен. И вообще — для пенсионеров, как и для всех, кто был, никакого значения не имеет, чего они там добились в своей прежней жизни. На могильных памятниках, как известно, пишут «Сидоров Иван Иванович. 1905–1985», а не «Уважаемый тов. Сидоров — ударник труда, заместитель главного бухгалтера треста, завоевавшего первое место в соревновании за прошлый квартал».

Произнеся все это при полном молчании зала, Константин Андреевич повернулся и, держась очень прямо, прошествовал к выходу мимо распахнутого рта Аллы Сергеевны.