Кусака

Плоть Кусаки мелко задрожала, заколыхалась, тело изогнулось знаком вопроса. Раздалось гулкое «бум», заставившее Джесси подумать о пойманном в ведро громе. Произошли сразу две вещи: из органов Кусаки дождем запрыгали искры, а готовое лопнуть туловище разбухло и вытянулось, как гигантская колбаса. Разрыв на брюхе разошелся еще шире, по краям запрыгали желтые язычки пламени. Кусака бешено забился, и наружу вывалились горящие кольца внутренностей. В теле чудовища заплясали вспышки электричества, как будто двойной взрыв запустил внутреннюю цепную реакцию.

Репликант с развороченным лицом Мэка Кейда издал задушенный стон и качнулся вправо, потом влево, размахивая скрюченными пальцами в пустоте, потому что Дифин отползла за пределы его досягаемости. Вой собаки был хриплым и полным боли, она так скрежетала зубами-иголками, что они вываливались. Джесси пригнулась и притянула Дифин к себе. Их сердца стучали в унисон.

Крутя головой, Кусака попятился. Изо рта-присоски сочилась тягучая слизь, а под брюхом расползалось кольцо разорванных органов, которые выглядели, как некие темно-красные существа с игольчато-зубастыми ртами. Они вываливались, судорожно разевая рты, бились уродливыми рыбами, а когда земной воздух касался их, вспыхивали желтым пламенем и сморщивались в кожистый пепел. Кусака вытянулся кверху, словно хотел достать до фиолетового солнца. Внутри него что-то взорвалось, полыхнув белым огнем. Щель на брюхе стала еще шире, наружу опять хлынули волны густых внутренностей. Верхняя часть тела Кусаки рухнула на пол.

Репликант рухнул на колени.

Коди, который чувствовал, что его плечевые суставы превратились в сплошной синяк, выпустил хвост монстра и отскочил. Поскользнувшись на крови отца, он пополз туда, где лежал Керт.

Тело Кусаки начало оседать, как разорванная кислородная подушка. Хвост безостановочно молотил по стене и по полу, но все слабее.

Репликант упал ничком. Лицо Мэка Кейда стукнуло об пол.

— Всссе, — услышала Джесси шепот Дифин.

Рик пытался встать, сражаясь с тяжестью потрясения. Потом рядом с ним оказалась Миранда. Он не знал, умер он, спятил или спит, но сестра обняла его, и ее руки оказались вполне реальными. Рик положил голову ей на плечо.

Выбравшийся из укрытия Сержант Деннисон стоял и смотрел, как тварь медленно взрывается. По полу перекатывались солоноватые волны, а в них колыхалось то, что некогда было человеческими телами. Он опустил руку; Бегун лизнул его в ладонь.

— Хороший мальчик, — сказал он.

Выпотрошенную тушу Кусаки начали мелкой дрожью сотрясать огненные вспышки. Хвост продолжал слабо подергиваться, некоторые лапы еще скребли когтями пол, словно собираясь ползти. Одна пара глаз закатилась под череп. Тело все время содрогалось, рот-присоска издавал резкие звуки, как мотор, который вот-вот заглохнет.

— Силы небесные, — удалось выговорить Керту. — Что ж натворил, черт возьми?

— Не разговаривай. Мы сейчас вытащим тебя отсюда. — Коди за плечи подтянул отца и уложил его голову себе на ногу. На месте груди у Керта тяжело вздымалось мышечное месиво. Коди показалось, что он разглядел работающее сердце. Паренек вытер струйку крови, стекавшую у отца изо рта.

Керт сглотнул и подумал: «Слишком много крови. Толком и не вздохнуть». Взглянув наверх, сыну в лицо, он подумал, что видит… нет, этого не могло быть. Керт учил своего сына, что настоящий мужик никогда не плачет.

— Чуток поранился, — сказал он. — Не велико дело.

— Тшш. — Голос Коди пресекся. — Побереги на потом.

— У меня… в заднем кармане… фотография, — Керт попытался подвинуться, но тело было слишком тяжелым. — Можешь достать?

— Да, сэр. — Коди залез в карман и нашел много раз сложенный снимок. Когда мальчик увидел, кто там изображен, сердце у него едва не разбилось. Он отдал фотографию Керту, и тот окровавленными пальцами поднес ее к глазам.

— Сокровище, — тихо сказал Керт. — Ты вышла замуж за круглого дурака, можешь не сомневаться. — Он моргнул, снова нашел глазами Коди. — Бывало, заворачивает твоя мамка мне с собой обед, и говорит: «Керт, сделай так, чтоб сегодня я тобой гордилась». А я отвечаю: «Бу сделано, Сокровище». — Он закрыл глаза. — Давным-давно это было. Я тогда был плотником… и… брался за ту работу, что подворачивалась.

— Пожалуйста… не разговаривай, — сказал Коди.

Натужно дыша, Керт открыл остекленелые глаза и зажал фотографию в руке.

— Я… плохо обходился с тобой, — прошептал он. — Шибко плохо. Прощаешь?

— Да, сэр. Прощаю.

Свободной рукой отец взял Коди за руку.

— Ты будешь… лучше меня, — сказал он и выдавил слабую угрюмую улыбку. — Дело нехитрое, верно?

— Я люблю тебя, пап, — сказал Коди.

— Я… — Внутри у Керта что-то надломилось. С души спала какая-то тяжесть, и, понимая, что жизнь коротка, он одновременно почувствовал себя легко и свободно. — Я… люблю тебя, — ответил он и от всей души горько пожалел, что ему не хватало храбрости произнести эти простые слова давным-давно. — Чертов ты пацан, — прибавил он, стискивая руку сына.