Кусакиро. Книга первая

Мы увидимся с тобой.

Будут споры-разговоры:

"А ты помнишь?"… "Как ты там?"…

Успокоимся не скоро —

Ночи мало будет нам…

А потом — опять прощанье:

"Ну давай, держись, браток!"

И как клятва, обещанье:

"Я вернусь! Дай только срок!"…

(Отшельник)

…Всё шло своим чередом. Зима мела метели, ветер выдувал свои зимние песни в трубах печей и каминов, солнце светило в окна, серебря на них наледь, растапливало снег на крышах, превращая в длинные сталактиты. Луна по ночам уныло заглядывала в дома, наводя тоску на собак.

Шёл февраль. Самый лютый месяц зимы. В лесах стало голодно. Летний жирок давно растрясли. Холод выжигал последние калории из похудевшего лесного зверья. Провианта попадалось мало. Хищники голодали. Мышей из-под снега стало добывать всё труднее. Да и мыши уже не были такими упитанными как осенью. Их кладовые тоже потихоньку пустели. Лисы стали совершать набеги на людские хозяйства. Пробирались по ночам в курятники, душили птицу.

Вот и Правительнице Дворца Отдохновения не повезло. Ночью лиса передушила почти всех уток и, словно издеваясь, выложила их рядком на снег. Выжили только две, да и то только потому, что Робик услышал среди ночи утиное крякание и разбудил Хозяйку. Он был из породы охотников и умел распознать тявканье лисиц.

Урон был большой. Но делать нечего — уток не воротишь. Робик чувствовал себя виноватым и переживал, сидя у входной двери. Джулия тоже корила себя, ведь и она была из охотников, но так сладко спала, что ничего, абсолютно ничего не слышала.

Итак, они сидели вдвоём у входной двери и успокаивали друг друга. Кусакиро в коридоре рассказывал и показывал "в лицах" Люсинде, Мурыське и Василию как они расправлялись с наглыми лисами у себя в лесах.

Лиса была опасным хищником, но несколько котов могли с ней справиться. Или хотя бы отогнать подальше от своих угодий. Некоторые лисы были больны бешенством. С такими приходилось быть особо осторожными. Они не знали страха и не чувствовали боли. Коты, получившие укусы такой лисы во время боя, через некоторое время умирали. Поэтому только в самых крайних случаях стая принимала сражение — когда лисы пытались похитить новорождённых котят или подростков. Или напасть на слабых и больных стариков.

Хозяйка открыла входную дверь и вошла в дом. За ней ввалился клуб морозного воздуха.

— Вот беда, — бормотала она. — Всех, практически всех передушила, бестия. Как же теперь… Что же… Ой, Кусанечка, я же совсем забыла тебе сказать! Ведь гости у нас будут! У тебя гости! Ведь Бывший Хозяин к тебе едет. Навестить тебя, самурай! Ты рад?

Кусакиро повёл ушами, услышав знакомое имя. Всё время он пытался не думать об этом дорогом для него человеке, открывшем ему путь к общению с двуногими. Показавшем, что с ними можно дружить, общаться и не бояться. Что их можно даже любить и доверять им. Кусакиро был котом и, конечно, человеческие рассуждения и оправдания своих поступков ему были чужды.

…Он помнил первую встречу, своё недоверие и сомнение, помнил постепенно нарастающую приязнь, помнил ужасное разочарование и чувство невосполнимой потери, когда его отдали в семью двуногих, где он не смог существовать. Помнил как Бывший Хозяин снова пришёл и увёз его в какой-то странный дом, где было много животных и двуногие ходили в странных одеждах. Там было тепло и не скучно, пахло зверями. Это успокаивало. Он хотя бы не был одинок в этом доме. Люди прикасались к нему, осматривали, что-то с ним делали. Это было не слишком приятно, но он терпел, потому, что понимал — ему хотят помочь…

Кусакиро был самураем. Философом. Он знал, что ничего в жизни не происходит просто так. Ни одна встреча с кем бы то ни было не проходит впустую. Он принимал свою судьбу. Мирился с ней. Ждал развития событий. Как существо, живущее душой в тонких нематериальных мирах, он чувствовал, что люди хотят ему блага.

…Друг и Повелитель навещал его, приносил угощение, гладил и разговаривал с ним. Кусакиро понимал, что не брошен, радовался каждой встрече. Как самурай, он жил по кодексу Куси-до. Главная мысль которого проходила "красной нитью" сквозь всю его философию — равнодушие к смерти. Настоящий воин должен жить так, как будто он уже погиб, тогда его ничто и никто не испугает. Мужество, чувство справедливости и верность — вот на чём строиться жизнь самурая. Ложь и предательство ложились несмываемым пятном позора на честь. Если честь воина была оскорблена или его господин погибал, самурай должен был убить себя — совершить сэппуку. Таким образом он демонстрировал своё бесстрашие и верность Господину…

Филосовский подход к событиям помог ему не сойти с ума и выжить в условиях непонимания происходящего. Иногда он хотел умереть от отчаяния, когда думал, что больше не увидит своего Друга и Господина. Но всегда оставалась надежда на новую встречу. И кот ждал. Ждал. Ждал…