Кусакиро. Книга вторая

В свое время он женился и у него родился сын. Мальчик был очень здоровеньким и быстро рос. У него были ярко-зеленые глаза и волосы не черные, как обычно бывает у японцев, а серые. Первым словом, которое сказал младенец, было "мяу". Его нарекли Шапукуро, что означало "острый коготь". Хандзо понял, чья душа пришла в этот мир в образе его сына. Так душа Царапиро продолжила свой путь в колесе вечных перерождений. И возможно и сейчас где-то на земле за большой водой живут его потомки в человеческом обличии…

— Вот и сказочке конец, а кто слушал — молодец! — сказала Люсинда. — А теперь быстро спать! А то больше никогда никаких сказок!

…Котята быстро свернулись калачиками, уткнувшись носиками в материнский тёплый бочок. Люсинда подгребла их лапками, обняла и с нежностью посмотрела на Кусакиро.

— Ты — великий рассказчик, мой самурай, моя любовь! — произнесла она. — И самый лучший отец.

Кусакиро лизнул ее носик и улегся рядом охранять сон своих самых дорогих и самых любимых…

…А котятам снился великий предок с ярко-зелёными глазами. Полукот-получеловек, с мечами в лапах и кинжалами в пасти. Каждый из них мечтал вырасти и стать достойным продолжением великого воина Царапиро. Каждый из них мечтал, провернувшись в колесе Сансары, дорасти до человека. И не важно сколько витков для этого понадобится…

На перекатах быстра,

Скалы ей путь преграждают,

Но неистовая река

На берегу раздвоится, и вскоре

Встретятся вновь рукава!

(Сутоку-ин)

ГЛАВА 13. САМУРАЙСКИЕ БАЙКИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Когда влюблённые уходят, ты не верь,

Что вместе с ними умирает их любовь.

И, пережив тоску былых потерь,

Увидишь ты — она вернётся вновь.

Вернётся, чтобы быть теперь с тобой.

Ведь без неё ты просто как пустой сосуд.

Как грустно, согласись, прийти домой,

Коль в доме том тебя совсем не ждут.

Другое дело, если дом стоит

На том фундаменте, что создала любовь.

Тебя он от невзгод всегда хранит

И течь быстрее заставляет кровь.

А после, срок когда придёт и твой,

В потомстве новом оживёт уже любовь.

Им мир откроет вечный и живой.

И будет возрождаться вновь и вновь…

(Отшельник)

… — Кусико, Кусинда… — только и успевал поворачиваться Кусакиро. — Люсика! Ну от тебя-то я этого совсем не ожидал! Такая хорошая, послушная девочка — а туда же!

Кусакиро с Люсиндой вдвоем ловили своих разбегающихся детей и никак не могли собрать их в кучку. Люсинде давно пора было укладывать их спать, но котята затеяли игру в "салочки" и бегали, то и дело "осаливая" друг друга по спине лапой.

— Руки, ноги, голова не считОво никогда!!! — вопил раздухарившийся вконец Кусико, которого только что Люсика "осалила" по ушам. — Я — не "вОда", я — не "вОда"! Ты сама "вОда"! Ты правила нарушаешь!

— Какие такие правила? — пищала Люсика. — Я тебя коснулась! Значит ты теперь "вОда"! Кусинда, ты же видела, как я его коснулась?

Кусинда скакала рядом, вертелась, как "волчок" и ничего не подтверждала. Ей нравилось, когда Кусико спорил с Люсикой. Было шумно и весело. Но нужно было кого-то предпочесть и признать неправоту другого. Кого? Кусинда никак не могла выбрать. А если никого, то игра остановится, и эти двое будут спорить до завтрашнего утра…

— Давайте в "камень, ножницы, бумага" сыграем! — придумала она выход. — Тот, кто проиграет, тот и будет "вОда"!

Брат укоризненно посмотрел на Кусинду. Он прекрасно знал, что она все видела, но не хочет признаться в этом, чтобы его поддразнить. Кусико тяжело вздохнул и согласился. Что еще ему оставалось? Эти девчонки всегда были заодно.

Вот этой-то заминкой в игре и воспользовались родители.

— Люсинда, давай ты слева, а я справа… — муркнул Кусакиро, подкрадываясь сзади к загрустившему Кусико.

Котят взяли "в клещи" и… двое тут же были пойманы за шкирки уставшими от беготни родителями. Кусико и Люсика безвольно болтались, поджав лапки, свисая из родительских пастей. Кусинда, видя этот беспредел, пыталась спрятаться в тапочке Ларисы. Она засунула в него голову и притихла, решив, что ее не видно.

Кусакиро и Люсинда донесли котят до манежика, аккуратно положили их, и мать осталась стеречь сорванцов, прижав обоих лапами к себе, пока папаша пошел отлавливать свою вторую дочь.

Кусинда даже дышать перестала, чтобы папа ее не нашел. Хвостик торчал вверх и слабо дрожал от нетерпения и усердия.