Кусатель ворон

— Придуркен расстреляйтунг!

Ну, и так далее. Я сбился первым, повторил про фабрикен унд заводен, у Пятахина немецкие запасы тоже закончились, и он снова завел про айнштурценде бутерброден. Я подумал, что так можно долго ходить в вывернутых одежках и шпрехая по-немецки, и хорошо, что нас не видит какой-нибудь там приличный человек, а то бы сдал в психушку.

И пятисот метров не прошли, Пятахин остановился, все-таки у него чувство опасности совсем звериное, как у любого порядочного вурдалака.

— Что? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Что-то там… Нехорошее.

— Посмотрим давай.

Мы медленно, почти на цыпочках двинулись вперед и скоро увидели.

Яма. Совсем свежая. Глубокая, метра, наверное, три, длинная. То есть даже не длинная, она тянулась справа налево, и краев я не видел, земля точно открыла длинный кривой рот.

— Вот оно и шумело, — Пятахин подобрал шишку, кинул вниз. — Разрыв.

Шишка застряла в жидком песке.

Никогда такого не видел. И не знал, что так бывает.

— Это…

— Разрез, — объяснил Пятахин. — Так буераки заводятся. Земля лопается, ключи начинают бить, потом пошло-поехало, через пару лет тут уже овраг настоящий протянется.

— А почему на дне воды не видно? — спросил я.

— Она пока не держится. Там песок… зыбучий. В нем все вязнет. Вон смотри, шишка уже провалилась.

Шишка на самом деле почти провалилась, осталась черная макушка.

— Это из-за дождей, наверное, — Пятахин смотрел вниз. — Земля здесь внаклонку, вот и слезло. Это как трясина, так и мы могли провалиться…

Конца этой расщелине не виделось, и ровная она была, на самом деле как разрез, точно кто-то рассек землю саблей. Деревья уже начали наклоняться в сторону, высоченные сосны скосились, как сбитая смерчем трава, выставили из земли корни, а некоторые сломались, растопырив в разные стороны острые щепки.

— Могло и деревом завалить, — сказал Пятахин. — Мясорубка какая. Да уж… Прикинь, если бы мы сюда двинулись, то мы бы точно провалились. Или соснами побило бы. А этот медведь, получается, нас удержал, — сказал Пятак совсем серьезно.

— Что это вообще? — я кивнул на яму.

— Движение континентов, — вздохнул Пятахин. — Вот оно наглядно. Прыгать будем?

— Идиотен? — спросил я.

— Идиотен-ферботен, — ответил Пятахин. — А может, все-таки прыгнем?

— Вдвоем прыгать нельзя, — сказал я. — Если один увязнет, кто его спасет? Давай ты первым.

Первым Пятахин прыгать не хотел, мы поспорили и пошагали дальше, вдоль разлома, и через полтора километра выбрели к реке. Или к широкому ручью. Извилистый, с невысокими обрывистыми берегами, течение быстрое, вода чистая, колышет желтые водоросли, голова аж кружится. Я настроился на долгое путешествие вдоль, но вдруг — вот на самом деле вдруг-вдруговский, я совсем не ожидал — мы продрались сквозь борщевик и увидели наших. И нашу страусиную поляну, она находилась чуть внизу, а мы как бы на крутояре. Как тут оказались?

Народ уже собрался, были все, и наши, и немцы, и баторцы, стая, включая Рокотову, вполне себе живую, и здоровую, и румяную от чистого воздуха.

— А в зомби не превратились, — с сожалением сказал Пятахин. — Я думал, что хотя бы Жохова… Нет в жизни счастья.

— Счастье в труде, — сказал я и поспешил к людям.

— Это ты лошади расскажи, — ответил Пятахин.

Мы поторопились, нас заметили и замахали руками, мне показалось, нам были рады.

— Явились, красавчеги, — приветливо и по-современному сказала Жохова. — А мы тут Юльку уже давно нашли, без вас управились, ждем, думали, уже вас самих искать надо.

— Знаю, знаю, соскучилась по мне, лапонька, — Пятахин послал Жоховой воздушный поцелуй.

Жохова скрипнула зубами, но удержалась от ответного удара.

Подбежал Жмуркин, взволнованный и злой, осведомился, где пропадали. Пятахин тут же принялся рассказывать Жмуркину про колдовство, пришельцев и зомби и про разрыв, который вдруг возник и в который мы едва не ухнули, тот махнул рукой и велел выдать нам чай. Снежана принесла кружки с кипятком, в котором густо плавали смородиновые листья и ветки, мы направились к Рокотовой, хотелось ей что-то почему-то сказать.

Рокотова сидела на раскладном стульчике, действительно живая, здоровая, но с покаянием в лице, нам она улыбнулась.

— Я хотела сама найти ключ, — хлюпнула носом Рокотова. — Сама… Чтобы для всех… Чтобы все счастливые…

Пятахин не стал глумиться почему-то, сочувственно кивнул, улыбнулся.

— Ничего, — сказал он. — В другой раз найдем.

— Точно, — подхватил Жмуркин. — Найдем. У меня как раз идея появилась…

Жмуркин начал рассказывать свою идею. Что мы неправильно поняли масштаб. Надо его было от речки отсчитывать, она не совпадает с реальной…

Я глядел на остальных.

Капанидзе сидел на пеньке, грыз, как всегда, свои семечки, закидывал их в рот левой рукой, правая у него была перевязана бинтом, сквозь который проступала кровь.

Глава 22 Апрельский пал