Кусатель ворон

Но гуляша на меня не выскочило, зато у поворота ручья я обнаружил Лаурыча, он бродил по воде с длинной палкой, переворачивал камни и коряги и чего-то искал. Я думал, золото, но Лаурыч сообщил, что он ищет раков, правда, пока еще ни одного не нашел, но они тут явно есть.

— А урки там, — указал палкой Лаурыч. — Они…

— Ага, — сказал я.

Я пошагал прочь. Вообще-то чувствовал себя неожиданно неуютно — без телефона, без компа, без камеры.

Как голый просто.

Вокруг не было ни ампера (ну, или в чем оно там измеряется) электричества, и от этого точно что-то исчезло… Или, наоборот, появилось? Что-то ощущалось…

Я даже оглянулся — никого.

Как тут этот Капанидзе живет? Вроде молодой пацан, а без электричества.

Хотелось что-то сделать. То есть вот я вдруг понял, что просто так мне сидеть трудновато, я привык к работе, интеллект без труда плесневеет, да и вообще, отдыхать мне почему-то совсем не хотелось. Решил вернуться к дому, наносить из колодца воды в бочки. Или забор поправить. Произвести труд.

Во дворе застал странную картину. Листвянко жонглировал колуном. Подкидывал его в воздух, ловил, снова подкидывал. Мощно. Дитер зарисовывал. Томеш то есть.

— Ты чего? — спросил я осторожно Листвянко. — Соскучился по топору?

— Плечи ноют, — ответил Листвянко. — Мышцы ноют. Давно не занимался. А в боксе главное дельтовидные мышцы, их надо постоянно в тонусе держать, чтобы не атрофировались…

Листвянко пощупал дельтовидные мышцы и тягостно вздохнул, — видимо, они у него уже начали атрофироваться.

— Отлупи Пятака, — посоветовал я. — И разомнешься, и человечеству большая польза.

— Да не, не хочется что-то… Нагрузки не те. А потом, это…

Листвянко кивнул на барак:

— Могут не понять. К тому же я не дикарь какой-нибудь…

Ну да, боксер-то Листвянко боксер, а логически соображает хорошо, знает: отлупишь кретина — прослывешь ксенофобом — не возьмут в Германию.

— Не знаю тогда, — я сочувственно вздохнул. — Как жить? Что делать?

— Да уж… Лучшее средство для укрепления дельтоидов — рубка дров, — как бы между прочим сказал Листвянко. — А тут недалеко целая куча лежит. В деревне, возле синего дома. Может, порубить, а?

— Хорошая идея, — сказал Жмуркин. — Благородная.

Он стоял на крыльце с помятым от скоротечного дневного сна лицом.

— Дров там действительно много, я смотрел. Бабушкам самим не одолеть, вот вы и поможете. А они нам еще что-нибудь подкинут в смысле пропитания, яиц там, огурцов. Кто его знает, сколько здесь еще сидеть… Так что, Вадик, иди.

— Ну, мне самому как-то это, стремно… — Листвянко поморщился. — То есть я пойду, а вдруг эти бабушки спросят — ты что тут делаешь?

Боксер Листвянко боялся выглядеть дураком. Прекрасное наше время, двадцать первый век: хочешь помочь старушкам порубить дрова и боишься, что тебя за это примут за дебила.

— Почему одному? Вот Витька тебе поможет.

Я, собственно, был не против, сам хотел предложить.

Листвянко уронил колун.

— Ладно, пойдем, — Листвянко плюнул. — Дрова нас ждут.

Дров было больше, чем мне представлялось заранее, такая гора метра в три высотой, не меньше. Мощные такие кряжи чуть ли не в обхват, береза, сосна, осина. Они валялись рядом с небольшим аккуратным домиком с синими ставнями и пылающими георгинами, кажется, в нем жила бабушка Капанидзе. Или другая бабушка, тут их в ассортименте три, кажется.

— Я люблю дрова колоть, — сказал Листвянко. — Меня в детстве дед научил, это легко.

Листвянко поплевал на ладони и сказал, что он дома две таких кучи перекалывал — это раз, а потом, он привык упражняться с кувалдой, так что ему все эти дрова совсем не поперек. Рядом скучали два колуна, не знаю, уж кем тут припасенные, Листвянко взял себе побольше, молодецки передернулся, выбрал чурбак помассивнее, установил его на колоду.

— Учись, — сказал Листвянко.

Он взмахнул колуном и врубил его лезвие в древесину.

Брязнули щепки, колун застрял, Листвянко принялся его выдирать, но лезвие увязло плотно, тогда Листвянко поднатужился, поднял кряж над головой и ухнул его о колоду обухом. Кряж раскололся надвое.

— Вот так, — сказал Листвянко.

Дело пошло.

Листвянко не хотел искать легких путей, он продолжал выбирать самые трудные поленья и расправлялся с ними с хрустом и хаканьем. Трещала древесина, в разные стороны летели щепки.

Я не безумствовал, находил поленья помельче, не маньяк. Впрочем, и с ними у меня возникали сложности. Не то чтобы я никогда не колол дрова, — колол. И меня тоже учил отец, и показывал, как правильно ставить полено, и куда лучше бить, и что руки надо напрягать в определенной фазе движения.

Но все равно ни одно полено с первого удара расколоть мне не удалось, видимо, тут на самом деле требовались мощные дельтоиды и пять лет бокса за плечами. Но потихоньку продвигались. Часам к двенадцати мы перекололи почти половину и немного устали. То есть напротив, очень сильно устали. Поясница затекла, на руках полопались мозоли, в ладони левой руки чернела заноза, на правой чернел прищемленный ноготь.