Кушайте, дети, кушайте (СИ)

Передвигаясь на попутных поездах, мы следовали за основным потоком эвакуированных. Вся эта масса людей напоминала гигантский кочующий табор. В переполненных вагонах люди сидели друг у друга на головах. Иногда часами приходилось стоять в тамбуре, иногда, кто то, потеснившись предлагал присесть на своём мешке с пожитками. Пассажирских поездов явно не хватало и всё чаще подавали для перевозки людей товарняки. На одной из станций, напившись воды из колонки, потратили последние копейки, купив себе по пирожку с мясом. Это был незабываемый последний пир. Невзирая на превратности в пути, мы добрались до Кавказких гор.

Я первый раз видел горы, грузинов в национальной одежде, в бурках и папахах. От красоты захватывало дух.

Среди безмолвья горных кряжей

Величье древнего Кавказа

Вдруг взгляду предстаёт...

И видишь ты гряду большую

Цветистым крытую ковром.

Мчит всадник весело гарцуя,

Сливаясь с воронным конём.

Иль вдруг за первым поворотом

Ущелье открывает глубь.

Вот Терек, бурным мча потоком,

Себе прокладывает путь.

Вершины снежными главами

Суровый гор хранят покой

И ледяными рукавами ,

Спускаясь дол поят водой.

Среди безмолвья горных кряжей

Величье древнего Кавказа

Вдруг взгляду предстаёт.

И пик Казбека в растояньи,

Весь в ослепительном сияньи

Вас покорять себя зовёт.

Красота – красотой, но горькая проза жизни была сильней. Шла война и её злобная тень застилала даже красоту Кавказа.

Мужчины призывного возраста ушли воевать. Остались старики, женщины и дети. Работать было некому, так мы с Мишкой стали солдатами трудового фронта, понимая, что в окружающем нас хаосе для двух подростков одиночек, это единственная возможность выжить.

Нас распределили на работу по разным бригадам. Здесь наши пути разошлись. Мы крепко обнялись, сказав друг другу :» До встречи.» Судьба распорядилась по другому, больше нам встретиться не довелось.

Оставив Кавказкие горы позади, наша трудовая бригада помощи переезжала с места на место. Люди в бригаде собрались разные, от совсем пожилого старика Иваныча, до такой малолетки , как я. Были и приветливые и угрюмые, были и весёлые и откровенно злые с застывшим страхом в глазах. Война объединила всех с одной целью выстоять перед врагом, кроме того все хотели есть и следуя девизу : « Кто не работает, тот не ест «, мы работали и работали не покладая рук, на погрузке и разгрузке железнодорожных составов, на различных ремонтных работах.

По размытой после недавних сильных дождей дороге не возможно было проехать. Целый участок её основательно просел и нас перебросили на подсобные работы к дорожным рабочим. Провозившись с ремонтом до сумерек, уставшие, грязные и потные мы пошли в местную баню. Уж не знаю, когда и где, несколько мужиков успели отовариться спиртным и хорошо к нему приложиться. Особенно один хитроватый такой мужичок, кажется его звали Лукьяныч, был уже хорошо на веселе.

Маленький коридор разделял здание бани на две половины : мужскую и женскую. Из него вели две двери, каждая в соотвествующий предбаник. Мы зашли на свою половину и стали мыться. Вдруг страшный визг всполошил всех. Визжали на женской половине. Прикрыв грешные места, кто тазом, кто руками представители мужского пола повысовывали головы в коридорную дверь, спеша узнать, что там происходит. Дверь напротив резко распахнулась, позволив паре женских рук дружно вытолкать совершенно голого Лукьяныча в коридор и с грохотом закрылась. Незадачливый Дон Жуан вращал головой в разные стороны и ошалело таращил глаза, совершенно не понимая, где он и что с ним происходит. Дверь напротив вновь открылась и в коридор полетели штаны, рубаха, видавшие виды грязные кирзовые сапоги и вонючие портянки и всё это в словесном сопровождении гневного женского голоса : « Срамник старый, мать твою так... Война на дворе, а ему своё подавай...»

Оказалось, что Лукьяныч, то ли по озорству, то ли спяну, завернул не на ту половину. В бане от пара и тепла его совсем развезло. Не вызвав из – за того же пара внимания женщин, Лукьяныч улёгся нагий на скамью лицом к стене и мирно уснул. На жёсткой скамье спать совсем не удобно и он развернулся на другой бок. А не надо было! Возмущённые бабы отхлестали его вениками так, что мало не покажется. Громогласный хохот ещё долго не умолкал на обеих половинах бани.

Нашу бригаду распределили на работу в колхоз, где я, местечковый мальчик, никогда прежде не работавший в поле, выполнял все возможные поручения. Я научился пахать землю, косить траву на лугу и укладывать её в стог, заготавливая корм для скота на зиму, пас овец, копал картошку и грузил её на грузовики. Весь собраный урожай отдавали фронту.

Сами же мы еле сводили концы с концами, живя в постоянном голоде. Кушать я хотел всегда.

Вещи мои обтрепались, оборвались. Я про себя смеялся, что мог бы работать пугалом на поле. Денег у меня тоже не было, что бы купить себе одежду. Так, без изменений проходили дни за днями, недели за неделями. Всем было не сладко, плакаться было не кому.