Кушайте, дети, кушайте (СИ)

Вся река была устлана заградительными минами, что крайне затрудняло продвижение вперёд. Мы плыли со скоростью черепахи. К тому же корабль был сильно перегружен, как раненными, так и нами. Поэтому капитан решил высадить спасённых на берег, но добраться на шлюпках к нему поближе, из-за мин не представлялось возможным. Тогда на росшее на берегу большое дерево забросили канат с крючком. Два матроса по этому канату перебрались на дерево и надёжно на нём его закрепили. Так группа спасённых, один за одним, крепко держась за эту верёвку руками, обхватив её ногами и поочерёдно их переставляя сумела переправиться на берег. Наконец то мы стояли на земле!

Нам удалось разжеть костёр и подсушить свои вещи. Отогревшись и немножко отдохнув, мы начали продвигаться вперёд, в полосу леса. Лес был еловый, густой. В нём пахло смолой и ему не было конца. Не зная дороги, мы шли на пролом. При ходьбе я согрелся, да и ели укрывали от ветра, но усталость давала о себе знать.

Мы уже еле волокли ноги, когда лес стал редеть. Сразу за лесом простиралось большое поле, на его краю стоял старый амбар. Добравшись до него все повалились замертво и устав от пережитого, тут же уснули.

Мне часто снился один и тот же сон. Я не знал своего отца. Он умер от туберкулёза, когда мне было три года. Служил он директором еврейского театра в городке Березовка, на юге Украины, а мама работала в этом театре актрисой. Она замечательно пела и играла на гитаре. Когда папы не стало, мама осталась без средств и переехала в городок Смелу, где жила её сестра с семьёй. Что бы прокормить меня и мою старшую сестру Розу, она устроилась работать на пекарню и все годы пекла хлеб. Наверное с рассказов мамы, во сне я представлял родителей на сцене, такими молодыми, красивыми, поющих какую-то старинную песню на идыш...

Пробуждение было резким и ужасающим. Нас снова бомбили. Бомба разорвалась рядом с амбаром, задев угол. Многих убило наповал. Ветхое строение воспламенилось и в считанные минуты весь амбар был охвачен огнём.

Какое счастье, что я спал в противоположном углу ! Мы бросились наутёк, как тараканы, в основном снова в лес. Я помогал одному раненному в руку мужчине добраться до деревьев. Там мы отдышались, оказали, как могли, первую помощь пострадавшим и, помогая друг другу, снова двинулись в путь. Пошёл снег, заметно обелив всё вокруг. Идти по снегу в моих старых, облупленных ботинках стало намного тяжелее. Промокшие ноги стыли от холода и играть в снежки ни кому не хотелось. Крупные снежинки падая на моё лицо, таяли и превращались в слёзы.

Наконец нам улыбнулась удача : лес оказался не очень большим и вскоре вдали завиднелись жилые постройки и ведущие к ним железнодорожные пути. Так по шпалам мы дошли до города крайне истощённые, промёрзшие, голодные, без копейки денег.

Глава 7

На вокзале был организован распределительный пункт. Раненных забрали в госпиталь. Каждому из нас выдали по буханке хлеба, фуфайки, какую-то обувку, мне достались пимы, и распределили по разным рабочим местам. Я получил направление на военный завод, изготовляющий детали для самолётов, на нём я проработал до 1943 года.

- Дедушка, что это за смешные слова «фуфайки», «пимы» ?

- Фуфайка – это своеродный символ эпохи, вид тёплой и дешёвой спецодежды, типа куртки. Её изготовляли из грубой, крепкой ткани, утепляли прослойкой ваты и прострачивали, что бы вата не сбивалась в одном месте. Фуфайка – ватник использовался ещё в царской армии, а потом и в Советской армии. С апреля 1942 года ватник заменила более удобная одежда – шинель, своеобразное военное пальто. Такая простая одежда не отличалась эстетикой, но была практичной.

А пимы – это валянки, тёплые войлочные сапоги из свалянной овечьей шерсти для ходьбы по сухому снегу. На них можно одеть галоши, такие резиновые туфли, тогда им не страшен и мокрый снег. Ногам в них мягко, тепло и удобно. Пимы носили ещё кочевники Евроазии сотни лет назад. На территорию Киевской Руси пимы проникли ещё в период Золтой Орды. Стоили дорого, носить их могли только богатые люди. В России валенки приобрели широкое распространение лишь в начале 19 века, когда их начали изготовлять промышленным путём.

Доставшаяся мне подержанная фуфайка была на меня огромной, выглядел я « мама не горюй «, но мне было всё равно, как она на мне сидит, главное - я в ней, да в стареньких, потоптанных валенках наконец - то смог согреться.

Сводки с фронтов звучали удручающе. Разве, кто-то может забыть этот звучащий по радио, вызывающий дрожь голос Левитана: « От Советского информбюро, сегодня, после упорных боёв, наши войска оставили город...», а вслед за сообщением с фронта каждый день звучала песня : « Идёт война народная, священная война». Её сменяли военные марши и руские народные песни и снова голос Левитана, вещающего об очередном отступлении. Никто не мог понять происходящее. Смятение зависло в воздухе...