Куст

Одно поразило Сибирякова внутри, едва он приступил к внутреннему ремонту: выведенный чем-то красным, более всего напоминающем кровь, рисунок на полу спальни. Рисунок был жутким, дальше некуда. Круглое, надутое лицо с огромными глазами навыкате — дьявол, да и только! Наверное, за бывшими жильцами дома водились какие-то грешки, предположил Михал Михалыч Сибиряков, тщательно затирая рисуночное послание. При этом он даже не обратил внимание на установленную в комнате клетку, в которой явно должны были содержать живое существо, просто демонтировал ее, когда дошли руки. Михал Михалыч навидался ужасов за свою жизнь, чтобы его можно было напугать всеми этими необычностями. И ужасы навсегда останутся с ним: Сибиряков носил в своем теле десять осколков зенитного снаряда, которые после войны врачи не стали извлекать, боясь задеть нервы.

14.

Спустя месяц хозяин дома начал рыть яму для колодца. Покуда возможно, решил справляться в одиночку, выбрасывая землю лопатой, впоследствии планируя привлечь соседей для извлечения земли ведрами на веревке. Михал Михалыч был занят делом уже второй час, когда что-то, чего он не замечал раньше, вдруг привлекло его внимание. Сибиряков вскинул голову и непроизвольно вздрогнул.

Его новый дом оставался по-прежнему крайним в деревне, дальше за редким, наспех сколоченным, зияющим прорехами забором тянулся покатый склон, вдали упирающийся в пашню. Михал Михалычу показалось, что в одну из дыр в заборе он мельком разглядел медведя. Он пригляделся и увидел куст. Он сразу успокоился, поняв ошибку. Никакой это не медведь, норовящий подкрасться и чего-нибудь стибрить, это всего-навсего дурацкий куст! Вдали, метрах в 50. Или в ста. Михал Михалыч отстегнул пару-тройку ругательств, вытер пот со лба и приналег на лопату.

Через минуту он с удивлением заметил, что работа застопорилась на одном месте и совсем не продвигается вперед. А причина самая простая: полное бездействие самого Михал Михалыча Сибирякова. Оказывается, он и не копал все это время — таращился на куст! Черт, и чего только не бывает! Ну, куст и куст, чего еще? Что ему сейчас следует сделать, так это взяться за лопату покрепче…

Еще через секунду Михал Михалыч медленно шел в сторону куста.

Он приблизился, обошел вокруг растения, осматривая его со всех сторон. Обычный куст, каких много. Дался он ему! Можжевельник, кажись. Или смородина. В баню, он не разбирается в этих дикоросах! Намереваясь ухватиться за ближайшую ветку, Михал Михалыч протянул руку. Ему оставалось сжать пальцы, чтобы убедиться, что куст — всего лишь куст, когда он внезапно одернул ладонь и скривился от боли. Почему-то вдруг заныли все его осколки, подаренные телу на память фашистами, с заводской припиской. Все разом! Такого с ним еще не бывало; обычно хором эти гады не поют, а только отдельными репликами. Михал Михалычу Сибирякову только и оставалось, что плюнуть с досады и вернуться в дом, где вздремнуть полчасика для восстановления сил и организма.

Через час Михал Михалыч, найдя в себе достаточно энергии и решимости, вернулся к прерванному занятию и плавно вдавил ногой лезвие в землю. Заканчивался слой мягкого чернозема, когда лезвие не встречает ни малейшего сопротивления, даже не скрежещет о случайный голыш. Вскоре начался глиняный пласт, и копать стало значительно сложнее. Пот застил Сибирякову глаза, ноги дрожали от усталости, мышцы ходили валунами. Нажим, поддев, отвал. Нажим, поддев отвал. В таком монотонном духе Сибиряков проработал еще час.

Внезапно лезвие лопаты во что-то уперлось. Что-то жестче, чем глина, но не настолько, чтобы быть камнем или… крышкой гроба. В нужные минуты Михал Михалыч умел призвать аккуратность, что он и сделал сейчас, принявшись осторожно разгребать глину. Еще минута, и он наклонился. Неясный отсверк на дне ямы. Сибиряков руками расчистил предмет. Какое-то время разглядывал его, стоя в яме на солнцепеке и слегка наклонив голову, от чего пот со лба стекал по его правой щеке. Потом выбрался из ямы и неторопливо зашагал к дому председателя.

15.

Местных не подпускали. Из Уфы прибыла специальная команда для продолжения раскопок, начатых Михал Михалычем Сибиряковым. Эти, в противоположность некогда снующим здесь «землистым» личностям, не отличались партийным молчанием и за рюмку-другую самогону охотно шли навстречу беседе. Место раскопок обнесли заградительным забором, не чета дырявой изгороди Сибирякова, а на ворота пришпандорили очевидную для каждого зеваки табличку «Проход воспрещен». Но какие-то крохи информации все равно просачивались за забор каждодневно, ведь никакая особая секретность на работы не налагалась.

То, что Михал Михалыч обнаружил на дне ямы, оказалось тем, что может вывести любого из равновесия и заставить кинуться за помощью к бывалым товарищам. Белый череп и кучка костей! Дальнейшие находки подтвердили, что на этом месте, под толщей земли, таилось не помеченное никакими знаками или свидетельствами кладбище. А уж если говорить откровенно: Михал Михалычу Сибирякову посчастливилось наткнуться на тайное захоронение.