КУТУЗОВ

– Оставили Дриссу? – оживился Кутузов. – Как, с боем? Сражение было?

– Нет, ваше сиятельство, стражения не было, наши сами ушли без боя. Не пондравилось. А боя не было – французы еще далече, за Полоцком, – затараторила Марина.

– И куда же наша армия движется?

– Идет в энтот… – начал Ничипор.

– Идет в Витьбеск, в Витьбеск движется, – сказала Марина.

– Эге ж, я и кажу: в Вытебск!

– Вот это здорово! – обрадовался Михаил Илларионович. – Ну-ка, расскажите подробнее, как дело было?

– Ты, Марина, не лезь поперед батька в пекло, не перебивай мене. Я сам их сиятельству как следует доложу! – обернулся к горничной денщик.

Марина обиженно поджала тонкие губы и стала обдергивать платье, делая вид, что эти слова к ней не относятся.

– Шо ж, стоимо мы, звесно, я, потим – она, – пренебрежительно кивнул на Марину Ничипор. – Семен, денщик того генерала, как его…

– Денщик генерала Сукина, что в Новой Голландии, в красном доме живут, и жена у них такая светлая блондинка, Елена Ивановна, – не выдержала, вмешалась Марина.

Ничипор не сказал ничего, только сердито глянул на нее.

– И я кажу: Сукина! И до нас подойшол лакей Козодавлева, Спиридон. Вот стоимо, разговариваем час и другий, а кульера всэ нема.

– Да что ты тянешь, рассказываешь от потопа! Говори про курьера! – возмутился Кутузов.

– Та я ж, ваше сиятельство, за кульера и кажу.

– Нет, лучше пусть она рассказывает! – показал на Марину Михаил Илларионович.

– Хорошо, ваше сиятельство, я сейчас все вам как надо быть представлю! – выступила вперед Марина, а Ничипор смущенно чесал затылок и смотрел на горничную так, как смотрит собака на жужжащую перед ее носом надоедливую муху.

– Вот стоим мы, ваше сиятельство, и час, и второй, и третий…

– Не бреши: трех часов не стоялы!

– Нет, стояли! Мы пришли, только полуденная пушка в крепости ударила. А когда закричали в толпе: «Едет, едет!» – я глянула: на миралтейских часах было десять минут четвертого! Кульер, ваше сиятельство, такой молоденький, с усиками, такой великатный, нарядный, как картинка: курточка у него в талию, малиновая, грудь расшита шнурами, исподние, простите, красные. Козодавлевский Спиридон говорил: лейб-гвардии улан!

– И не улан, а гусар. Знает твой Спиридон. Стильки у него в словах правды, як у козы хвоста! – буркнул Ничипор.

– Да перестанете ли вы наконец спорить! – прикрикнул Кутузов.

– Вот выскочил энтот улан из повозки, а на нем, бедненьком, пыли, не приведи господи! И на курточке, и на сапожках, и на шапке. А шапка у него с хвостом! Стал, бедненький, встряхиваться! – засмеялась Марина, манерно поджимая губы, точь-в-точь как барыня Екатерина Ильинишна.

– На кой черт мне знать, сколько на курьере было пыли? Рассказывай, что он говорил!

– Как выскочил кульер, все к нему так и бросились: да что, да как? Господин улан, ваше благородие, расскажите на милость, где наша армия, где французы? Он встряхивается и кричит: «Наша армия, кричит, ушла из лагеря, из энтой»… простите, ваше сиятельство, – стыдливо улыбаясь, сказала Марина. – Право, я не могу сказать…

– А еще берешься рассказывать! – укоризненно посмотрел на нее Ничипор. – Из Дрыси…

– Ну и что ж дальше? – торопил Кутузов.

– И вот он отвечает: ушла, отвечает, оттеда, как Ничипор сказал. Тогда у офицерика спрашивают: а куда, спрашивают, ваше благородие, идет наша армия? Так он уже в дверях министерства крикнул: «В Вильню!»

– То есть как это в Вильну? – удивился Михаил Илларионович.

– Эх ты, ворона! Не в Вильню, а в Вытебск! – поправил Ничипор.

– И это все, что вы узнали?

– Все, все, ваше сиятельство!

– А чого ж бильш треба?

– Э, от вас толку не добьешься! Поеду сам. Беги, Марина, скажи, пусть запрягут лошадей, а ты, Ничипор, давай одеваться! – с необычайной легкостью засуетился Кутузов.

– Ваше сиятельство, кареты нет, – вернулась через минуту Марина.

– А где же она?

– Барыня уехала.

– Куда?

– К девице Жорж.

– Ах, черт ее, эту девицу! – вспылил Михаил Илларионович. – Пусть запрягут кого угодно и во что угодно! Беги, да поскорее!

Марина побежала распоряжаться насчет лошадей, а Ничипор стал помогать барину одеваться. Михаил Илларионович уже ни о чем не расспрашивал, а весело напевал:

Скучно было б расставаться и любезных покидать,

Если б мы не шли сражаться и злодеев побеждать…

Сенатор, генерал от инфантерии, граф Кутузов вынужден был ехать в военное министерство в дребезжащей от старости, скособоченной коляске, запряженной парой плохоньких, разномастных лошаденок, на которых возили из Невы воду.

На этот раз Кутузов пошел к самому Алексею Ивановичу Горчакову и узнал от него все подробности об оставлении укрепленного лагеря у «Дризы», как в последнее время печатали «Санкт-Петербургские ведомости».

Прибыв с армией в Дриссу, Александр I продолжал наивно верить, что лагерь очень крепок; царь считал себя полководцем, но не видел вещей, которые увидел бы толковый унтер-офицер.