КУТУЗОВ

– Поздно ты спохватился смотреть за дымом! Москвичи давно сготовили для нас обед!

Наполеон стоял на левой стороне дороги, ждал депутацию: «Если она не успела к Поклонной горе, то должна же явиться сюда».

Он уже заранее все приготовил: назначил губернатором Москвы маршала Мортье (какая честь для гвардии!), комендантом – генерала Дюронеля, интендантом, правителем Московской губернии – бывшего консула в России Лессепса, составил прокламацию жителям – а жителей что-то не видно.

– Поезжайте, поторопите! Эти скифы, вероятно, не знают, как проходят подобные церемонии. Почему так медлят? Могли бы одеться заранее. Со страху растеряли штаны! А может, спешно делают ключи, если у них нет городских стен и ворот. Могли бы взять хотя бы от Кремля. Какое это имеет значение?

Наполеон послал польских улан. Задержка вызвала разные толки.

Первыми зашептались шассеры, ближе всех стоявшие к Наполеону:

– Что за дьявольщина?

Солдаты, которые недавно высмеивали товарищей, предполагавших, что Москва пуста, теперь только пожимали плечами.

– Таким образом больших городов не покидают. Эти канальи попрятались, как кролики. Мы их разыщем! Они еще будут стоять перед нами на коленях! – обнадеживал «ворчунов» капитан 1-й роты Лефрансо.

И все-таки гвардия первая услыхала недобрые вести:

– Москва пуста.

– Все уехали.

– Пусть их дворяне уехали – не жалко. Лишь бы оставили нам свои запасы и погреба.

– И горничных, – шутили гвардейцы.

К Наполеону вернулись посланные польские офицеры. Они доложили:

– Ни русского губернатора, ни коменданта в Москве нет: уехали.

Наполеон покраснел.

– Не может быть! Надо удостовериться. Поляки – трусы: они боятся отъехать в сторону на два лье. Дарю! – сердито окликнул император. – Поезжайте и приведите мне… – он щелкал пальцами, – опять забыл, как в России называется высший класс… Приведите мне этих… бояр! – вспомнил он наконец.

Дарю уехал.

Император помрачнел. От недавнего восторженного настроения не осталось и следа. Недобрые предчувствия охватили свиту. Генералы молчали, уже не восхищаясь Москвой.

Наполеон стал быстро ходить по пыльной улице. Он заметно волновался: то снимал, то надевал перчатку, мял носовой платок, машинально вытирал им вспотевшую короткую шею, потом пытался засунуть платок в карманчик мундира, где лежала табакерка.

Ему вспоминались пышные, торжественные встречи в Милане, Вене, Берлине. Как тогда он был весел и как теперь зол!

– Идут! Идут! – зашептали сзади.

Наполеон остановился и глянул.

Дарю возвращался действительно не один. Перед взводом конных гренадер шло около десятка каких-то горожан. Уже издали было видно, что это не депутаты, не магистрат. По скромной одежде это были в лучшем случае мелкие чиновники. Среди них выделялся костюмом небольшой толстенький человек. На нем был темно-коричневый суконный фрак с необычайно узким воротником и круглыми металлическими пуговицами, какой был модным в Париже лет десять тому назад, и широкие сапоги a la Суворов с отворотами из желтой кожи. Они подошли к Наполеону и, сняв почтительно шляпы, стали перед ним.

– Кто вы? – неласково спросил Наполеон у толстяка.

– Француз, поселившийся в Москве.

– Стало быть, мой подданный. Вы что, негоциант?

– У меня был книжный магазин.

– Где сенат?

– Уехал.

– Где губернатор?

– Уехал.

– Где народ? – топнул ногой император.

– Уехал.

– Кто же в Москве?

– Никого.

– Вы лжете!

– Клянусь честью, ваше величество!

– Молчите о чести! Болван!.. Коня! – крикнул, оборачиваясь к свите, Наполеон.

Рустан быстро подвел коня. Наполеон сам вскочил в седло.

Он помчался в этот загадочный, молчаливый, не покоренный, не сдавшийся город.

III

Шумел, горел пожар московский,

Дым расстилался по реке.

А на стенах высот кремлевских

Стоял он в сером сюртуке.

Песня

Француз Москву разоряет,

С того конца зажигает!

Народная песня

Первую ночь в Москве Наполеон провел в каком-то кабаке у заставы, поместив по всем переулкам Дорогомиловской слободы патрули и пушки.

Наполеон не хотел разбивать свои палатки. Он рассчитывал завтра ночевать в роскошных кремлевских покоях, где жили русские цари. Император лег в кровать, поставленную среди большой залы. Стены залы были в зеркалах, и вся она пропахла запахом водки и кухни.

Но спать Наполеону не пришлось: к императору примчался адъютант Мюрата с известием, что в Москве в нескольких местах возникли пожары.

Вначале это не особенно беспокоило Наполеона. Понятно: пришли в чужой, к тому же безлюдный город и стали раскладывать костры поближе к домам, не заботясь о том, что дома большею частью деревянные – вот вам и пожар. Наполеон прекрасно знал психологию солдата: после нас – хоть потоп! Сам был таким.

Москва для них – не то, что для Наполеона. Адъютант Мюрата без удовольствия собирался ехать назад, в этот пусть и великолепный, но странный и страшный город. Не верилось, чтоб хитрые азиаты просто оставили богатейшую столицу. Французам на каждом шагу мерещилась опасность. Было дико идти мимо бесчисленных, безжизненных домов, мимо окон и дверей, за которыми не видно ни одного живого человека.