Кузина Филлис. Парижская мода в Крэнфорде

– Да, но я выиграю в глазах её родителей. – Снова не дождавшись от меня ответа, Холдсворт сказал: – Пожелайте мне удачи, Пол. Вы ведь хотите, чтобы я стал вашим кузеном?

Раздался пронзительный гудок: паровоз, готовый отправиться, ждал нас в депо.

– О, конечно! – проговорил я. Напоминание о скорой разлуке заставило меня вновь почувствовать теплоту к моему другу. – Я хотел бы, чтоб вы поженились сегодня же, а я был бы у вас шафером.

– Спасибо, старина! Эх, ну и тяжеленный этот чёртов чемодан! (Хорошо, что мистер Хольман меня не слышит!)

Мы вышли в темноту и торопливо зашагали к депо. Холдсворт как раз поспел на ночной элтемский поезд, а я, с грустью проводив друга, отправился спать на прежнюю свою квартиру над лавкой мисс Доусон. Как и следовало ожидать, на протяжении следующих нескольких дней мне приходилось работать за двоих: за себя самого и за бывшего своего патрона. Вскоре от него пришло письмо, короткое, но сердечное. Его предположения сбылись, и в ближайшую же субботу ему надлежало покинуть Англию, а на освобождённое им место уже назначили другого инженера, который должен был приехать в Элтем в понедельник. Письмо завершалось постскриптумом: «Букетик отправляется со мною в Канаду, но и без него я непрестанно вспоминал бы Хоуп-Фарм».

Настала суббота. Отправиться на ферму я смог лишь поздним вечером. Уже ударили заморозки, в чистом небе ярко горели звёзды, а под ногами у меня похрустывал иней. Вероятно, прежде чем я вошёл в дом, его обитатели услыхали мои шаги. В столовой все были заняты своими привычными делами. Когда я появился на пороге, Филлис устремила приветливый взгляд туда, где мог бы стоять мой спутник, но уже через миг возвратилась к своей работе, молча потупив разочарованный взгляд.

– А где же мистер Холдсворт? – спросила миссис Хольман спустя минуту или две. – В прошлый раз я заметила, что он кашлял. Надеюсь, его лихорадка к нему не вернулась?

Чувствуя себя гонцом, принесшим дурную весть, и решив обойтись без предисловий, я неловко усмехнулся:

– О нет! Его здоровье совершенно поправилось. Настолько, что он отбыл в Канаду.

Произнося эти слова, я нарочно не глядел на свою кузину.

– В Канаду?! – воскликнул пастор.

– Уехал?! – воскликнула его жена.

Филлис не проронила ни звука.

– Да, – ответил я. – В тот день, когда мы у вас были, нам на квартиру доставили запоздалое письмо. Холдсворту пришлось срочно выехать в Лондон, где с ним желали обсудить план строительства железной дороги в Канаде. Сегодня он отплыл. Он очень сожалеет, что не смог с вами проститься. После получения того письма он принужден был покинуть город в течение двух часов и просил меня от его имени выразить вам глубочайшую признательность за вашу доброту. Он хотел прийти и поблагодарить вас сам, но, увы, не смог.

Филлис поднялась и бесшумно покинула комнату.

– Очень жаль, – сказал мистер Хольман.

– Ах, и мне! – вздохнула пасторша. – Я привязалась к этому молодому человеку с тех самых пор, как в июне месяце ухаживала за ним после болезни.

Пастор принялся расспрашивать меня о дальнейших планах моего друга и даже достал большой старинный атлас, чтоб отыскать те города, между которыми должна была протянуться дорога. Вскоре часы на лестнице пробили восемь: пришло время ужина, который на Хоуп-Фарм всегда подавали без опоздания. Филлис возвратилась в столовую. Лицо моей кузины было бескровно и неподвижно, а сухие глаза избегали на меня смотреть, поскольку в то мгновение, когда она вошла, я позволил себе бросить на неё любопытно-сочувственный взгляд, тем самым, очевидно, оскорбив девичью честь. За ужином Филлис понуждала себя говорить, но ни слова не сказала о моём друге и ни разу о нём не спросила.

Весь следующий день она была неизменно бледна, как после тяжёлого потрясения, и уклонялась от разговоров со мною, хоть в остальном тщилась держать себя по-прежнему. Несколько раз я повторил в её присутствии дружеские слова, сказанные Холдсвортом о Хоуп-Фарм, но она их словно бы не слышала. В таком расположении духа я и покинул свою кузину воскресным вечером.

Мой новый патрон оказался куда строже прежнего и бдительно следил за тем, чтобы я не отлучался со службы раньше положенного срока. Поэтому прошло немало времени, прежде чем я снова смог навестить своих друзей.