Кузина-самозванка

Прекрасно понимая, что у их отношений нет будущего, Дженни решила «запастись впрок» всем тем, что Данте мог дать ей. Она хотела этого, как ничего и никогда раньше. Если он придет к ней этой ночью… Но до ночи еще столько времени, и она должна держать себя в руках в присутствии Люсии. Да и он не должен догадываться, как пьянит ее перспектива снова оказаться в его объятиях.

Они втроем перекусили прямо у бассейна. Дженни пыталась сосредоточиться и воздать должное нежнейшему атлантическому лососю, поданному с салатом из кусочков апельсина и поджаренных орехов пекан. На десерт были свежие фрукты, холодные шарики дыни и ананасы, посыпанные мятой. За едой пили прохладное белое вино, и в какой-то момент Дженни поняла, что выпила слишком много. Ее стало клонить ко сну, и она обрадовалась, когда Данте объявил, что настало время сиесты. Он проводил Дженни в ее комнаты, продолжая легкую, непринужденную беседу. Дженни старалась поддерживать взятый им тон и задавала вопросы об Италии, старательно демонстрируя интерес к его ответам. Данте простился с ней у двери и направился в сторону своих апартаментов.

Похоже, он решил не осложнять их отношения еще больше. Должно быть, портрет все-таки выдал ее, и он решил оградить себя от ее эмоциональной привязанности.

Впрочем, ей незачем об этом беспокоиться. Тем более она честно сказала ему, что отдает себе отчет в том, где начинаются и где заканчиваются их отношения. Но в любом случае инициатива в них исходит от Данте, он контролирует ситуацию. Он всегда контролирует ситуацию, подумала Дженни.

Приняв прохладный душ, чтобы остудить жар тела, и завернувшись в полотенце, она уже собиралась выйти из ванной комнаты, когда услышала стук в дверь, ведущую в апартаменты Данте. Несколько мгновений Дженни колебалась, надо ли отвечать. Может быть, сделать вид, что она уснула? А вдруг он слышал звук льющейся в душе воды?

Внезапно ее сердце поднялось к горлу, а его стук стал слышен в ушах. Под махровым полотенцем она была полностью обнаженной, и если у Данте на уме секс… Она чувствовала каждое нервное окончание в своем теле, которое взывало к ней подойти к двери и открыть ее, чтобы выяснить, зачем же он пришел.

И Дженни послушалась.

Данте тоже был обмотан полотенцем, которое низко сидело на его бедрах. Она завороженно смотрела на его обнаженную широкую грудь, и ее руки жаждали коснуться этой груди, почувствовать гладкость смуглой кожи, как это было прошлой ночью…

Дженни потребовалась вся ее воля, чтобы поднять глаза и изобразить на лице недоумение.

В его темных глазах полыхало неприкрытое желание.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — хрипло спросил он.

Простой вопрос, но они оба понимали, как сложно на него ответить. В нем таилась опасность, которая грозила лишить их обоих твердой почвы под ногами. Дженни знала, что, если она ответит «да», Данте уйдет, справившись с обуревавшей его страстью. И все же она догадалась, чего стоило ему прийти к ней — он наверняка нашел немало убедительных доводов, чтобы не делать этого. И все-таки не справился с собой.

Он оставил решение за ней, и она уже приняла его.

— Нет, не хочу.

И не важно, что ждет ее потом, какую боль предстоит ей испытать в конце пути. Сейчас имело значение только наслаждение, которое мог подарить ей только этот мужчина.

Глава 14

Прошло шесть недель. Для Дженни они слились в один бесконечно долгий день. Привычный уклад жизни нарушался только по выходным, когда на виллу прилетали ее «дядя» Роберто и «тетя» София. К счастью, оба сразу восприняли ее как Беллу и не задавали сложных вопросов. Их любопытство было удовлетворено без труда, и они не давали понять, что новоявленная родственница отнимает у них внимание отца.

София и Роберто выразили сожаление по поводу гибели брата Антонио и посетовали, что им не удалось встретиться спустя годы.

— Он был тем еще прохвостом в юности, — заметила однажды София.

Но Роберто поспешно выразил несогласие, пытаясь сгладить неловкость:

— Нет-нет, он был славный парень, всеобщий любимчик.

Если они и были обеспокоены ее появлением, то не подавали виду — раз отцу так хочется и он доволен, слава богу!

Видимо, ее приезд снимал с них часть эмоционального груза. Всем было тяжело наблюдать неуклонное угасание Марко. Нервная София то и дело начинала плакать. Роберто пытался развлекать отца, порой довольно неуклюже, а потом и сам впадал в мрачное молчание. Дженни видела, что Марко раздражают эти их визиты, и всячески старалась сгладить острые углы.

Все ждали от Данте, что он позаботится обо всем. Никто, похоже, не возражал, что главенство в семье переходит к нему. Никто из детей Марко не горел желанием взваливать на себя груз ответственности, и Дженни не раз отмечала, что Данте относится к тете и дяде с той ласковой снисходительностью, с какой обращаются с беспокойными и беспомощными детьми.

Данте был Мужчиной.