Кузькина мать. Хроника великого десятилетия

В 1991 году, когда страна докатилась до того, что уже и в Москве жрать стало нечего, в Кремле нашлась группа мудрецов, которая экономическим проблемам нашла по­лицейское решение. Раз в стране магазины пусты, значит надо недовольных давить танками. И сразу все наладится.

Член Центрального Комитета Коммунистической пар­тии Юлий Квицинский немедленно примкнул к тем, кто решил давить собственный народ танками. Квицинский возглавил Министерство иностранных дел Советского Со­юза и объявил всем послам: поддерживать тех, кто в Крем­ле, тех, кто по примеру Гитлера бросил танки на Москву.

Тех последних защитников рабовладельческого строя выгнали из Кремля. Но карьера Квицинского пошла все выше в гору. Он вошел в Государственную Думу, стал пер­вым заместителем председателя комиссии Госдумы по изучению практики обеспечения прав человека и основ­ных свобод, контролю за их обеспечением в иностранных государствах.

И вот товарищ Квицинский в главной военной газете России доказывает, что надо было сохранять Берлинскую стену, следовательно, убивать всех, включая детей, кто пы­тается убежать из коммунистического рая, а свой народ мотать на танковые гусеницы. И он же бдительно блюдет: как бы в какой другой стране права человека не наруша­лись, как бы где какие свободы не ущемлялись.

ГЛАВА 20

1

Недавно я смотрел дебаты о пытках на одном из американских телеканалов.

Один политик говорит: мы — американцы! Мы этим заниматься права не имеем! У нас демократия. У нас пытки Конституцией запрещены.

А второй ему: да ты на результат посмотри! Одного террориста чуть помурыжили — он, гад, сознался-раскололся, мы столько народу спасли, предотвратив теракт! Ты смотри, польза-то какая!

Если в стране, которая считает себя цитаделью демо­кратии, ведутся такие дебаты, если пытают (понятно, ради общей пользы), не обращая внимания на дебаты, то уж по­верьте, что в Советском Союзе сомнений, как поступить с полковником Пеньковским, не возникло. Его пытали. Пытали долго, упорно, с наслаждением.

А чтобы иметь представление, как именно, рекомен­дую побывать в любой стране, которая когда-то была частью великого и нерушимого, счастливого и могуще­ственного социалистического содружества. В любой стра­не вам покажут музей тайной полиции. Недавно я побывал в Будапеште. Там в здании тайной полиции камеры пыток были устроены в полуподвальном помещении большо­го серого дома в центре города на живописном бульваре. Вешали в камере, которая окном выходит на перекресток двух улиц. Через замазанное белой краской оконное стек­ло слышно, как за окном прохожие смеются, как автомо­били бибикают, как трамваи гремят. Перед смертью все это можно было ощутить. А чтобы вашим визгом прохо­жих за окном не пугать, мячик в рот совали и рот завязы­вали тряпкой.

Но до повешения надо было еще дожить. Некоторые камеры там — метр двадцать высотой. А еще есть камеры, в которых вода холодная по колено, а то и по пояс. Камеры, где били резиновыми палками, обвешаны по стенам бре­зентовыми тюфяками, чтобы никакие крики не нарушали покой законопослушных граждан. Ну, а остальное как вез­де у нас. На электрической плитке пятки жгли, в задницы врагам электрический паяльник совали, применяли вся­кие разные столь же простые и столь же эффективные ме­тоды дознания.

Если так работали наши младшие братья по классу, то не сомневайтесь — у «Старшего брата» методы дознания были не менее действенные. Через все это полковник Пень­ковский прошел.

А потом его стали усиленно готовить к судебному про­цессу. С Олегом Пеньковским работала знаменитая мас­сажистка спортивного общества «Динамо» Катя с нежной кличкой Кирдык. Была она совсем неприметной, роста небольшого, крепенькая, выглядела молодо, работу свою любила.

Любой массажист на вашем теле мгновенно найдет какие-то бугорки, на которые следует нажимать пальца­ми, ребром ладони или локтем. Нажимать так, чтобы вы орали. У кого-то самые болевые точки на икрах, у кого-то на спине, у кого-то тазобедренный пояс слабоват. Профессионалы самое перспективное место в две минуты найдут. И будут нажимать.

У Кати Кирдык был свой профессиональный почерк. Она вызывала судороги — страшные, дикие, глубокие и длительные.

13 марта 1963 года Пеньковский Олег Владимирович предстал перед Военной коллегией Верховного суда. На скамью подсудимых его проводила массажистка Катя Кир­дык. По плечу похлопала: не подведи, а то сам знаешь, что будет.

Все вопросы и ответы были заготовлены заранее. Отрепетированы. Но даже если Пеньковский и отклонял­ся от текста сценария, ничего страшного в том не было — люди-то в зале все свои, все проверенные и специально для такого случая подобранные.

В любой момент, когда Пеньковский чуть отступал от текста, судья объявлял перерыв, и Пеньковского выводи­ли в комнату с мощной звукоизоляцией, где Катя Кирдык внушала ему, что отклонения от заготовленного текста не­допустимы.

Суд продолжался три дня. Народ в зале гневно клей­мил предателя. В те годы 15 лет были максимальным сро­ком. После того — вышак.