Кузьма Алексеев

Гераська стряхнул с онучей снег, вошел в темные сени. Наощупь отыскал первую попавшуюся дверь, открыл — попал в длинную узкую кухню, где хлопотали две женщины. У стряпух лица покрасневшие, как пареные яблоки. Старшая что-то месила в большой бадье, молодка просеивала муку. Обе полураздеты, вместо сарафанов на них одни исподние рубашки без рукавов, на головах повойники.

— Эй, чего рот разинул!

Гераська повернулся и увидел купчиху, которая сидела за столом и пила кофе. На ней было желтое платье с блестящими золотыми пуговками, из-под кружев на груди заманчиво сияла белая нежная кожа. На Гераську смотрели печальные темные глаза, готовые, как ему показалось, вот-вот расплакаться.

— Хоть бы шапку снял, дурачок! — крикнула на Гераську старая женщина. — Зенки-то по плошке, а не видят ни крошки. Свою хозяюшку, Орину Семеновну, не видишь, истукан?

Парень было попятился к двери, но купчиха, поставив холеными пальчиками блюдце, ласково спросила:

— Тебе чего надо?

— Силантий Дмитриевич за Псалтырем послал, — обливаясь потом то ли от смущения, то ли от кухонного жара, ответил Гераська.

Орина Семеновна давно приметила этого парня. Играя на тростниковой трубочке, он многим девушкам сердца волновал. И что там скрывать, и станом, и лицом парень красив и заманчив. По телу купчихи прошла сладкая томительная дрожь. Ей стало весело и легко.

— Медвежью берлогу уже развалили? — засмеялась она.

— Нет покедова.

— Ладно, — поджав губы, бросила Орина Семеновна. Не очень-то разговорчив этот увалень. Прогнать бы его во двор, да скучно одной. Поэтому, сменив гнев на милость, она ласково сказала:

— Проходи к столу. Позавтракаешь, погреешься и — с Богом…

В животе одна пустота, во рту не было ни росинки со вчерашнего утра. Чего бы не поесть? Повесив на гвоздь полушубок, Гераська сел за стол напротив хозяйки.

Купчиха успела оглядеть его с головы до ног и осталась довольна.

— Жена у тебя есть?

— Нет, я еще не женат.

— Невесту себе не подберешь, что ли? Если так, сама свахой тебе буду. Хочешь, сию минуту невесту найду? Машутка, иди-ка сюда, живо! — Орина Семеновна пальчиком поманила к себе молодую стряпуху. — Вот этот парень нравится тебе?

— Нравится… — покраснела стыдливо девушка и потупила взгляд.

— Невеста, видишь, тут же нашлась. Тогда в чем же дело? — стояла на своем Орина Семеновна.

— Невесту я сыскал, — вспомнив о своей Катеринушке, тихо пролепетал Гераська, — да свадьбу сделать не на что, да и жить негде…

— Пусть отец твой раскошелится. Он кто у тебя? — не давала ему покоя купчиха.

— Крепостные мы. Недалече село эрзянское есть, Сеськино. Там дом мой, отца Виртяном зовут. Семья наша большая, денег взять неоткуда.

— Так заработай! Ты молодой, здоровый — всё в твоих руках. Силантий Дмитриевич тоже с приказчика начинал. Теперя сам видишь, как он разбогател. — Орина Семеновна весело глядела, как Гераська из огромной миски вытаскивал куски мяса и жадно ел. — И вина налейте ему!.. Куда вы все запропастились? — крикнула она стряпух.

— Да я не пью, — сказал Гераська.

— А за это я тебя хвалю, — встрепенулась радостно купчиха. — И за то, что на дудочке отлично играешь. А сейчас нам свой талант не покажешь?

Гераська положил степенно свою ложку на стол, ответил:

— Дудочку я в возке Силантия Дмитриевича оставил. Да и времени у меня нет, пора в обратный путь двигаться. Хозяин приказал спешить.

Купчиха успокоила парня:

— Ничего, медведь никуда не убежит, да и Силантий Дмитриевич без Псалтыря-то из лесного домика своего не решиться выйти. Подождет тебя, никуда не денется! — В голосе молодой женщины звенело плохо скрытое отвращение, а перед глазами стоял муженек с могучим животом и мочалистой бороденкой. Когда Гераська доел сытный пирог, Орина Семеновна встала из-за стола и, потягиваясь начинающим полнеть телом, сказала:

— Пойдем, дам тебе Псалтырь. Смотри только, не потеряй — муж мой за него большие деньги отвалил.

По крутой лестнице поднялись на второй этаж. Купчиха вела парня за руку. Вошли в большую горенку, стены которой были увешаны высохшимися травами и цветами. Большую часть занимала широкая, узорчатая кровать, покрытая зеленым покрывалом. На ней громоздились разные подушки и подушечки. На полке над кроватью виднелась какая-то книга толщиною в пять пальцев. На корешке золотом надпись, а в середине резной крышки — драгоценный камень величиной с голубиное яйцо.

— Вот она, эта книга, — Орина Семеновна потянулась рукою за книгой, но не удержалась и, схватившись за плечо Гераськи, упала на кровать, потянув за собой опешившего парня. И тут же стала его жадно целовать в щеки, в губы, в нос…

Освободившись из теплых объятий купчихи, Гераська встал, поднял с пола валявшуюся книгу и стал торопливо одеваться. Хозяйка, раздетая догола, спала. Гладкое упитанное тело матово сияло в предрассветной горнице, нежные, как лен, волосы распущены.

Гераська, крадучись, вышел. На крыльце, морозном и неуютном, теремный сторож храпел на всю вселенную. Уход ночного гостя заметила только одна Машутка, которую купчиха собиралась отдать за него замуж. Девушка тайком проводила парня до дверей.