Кузнечик

– И ничего он не из девчачьего! Он у Кузьмы за кузней следит! – дёрнулась Елька. – А ты, Мартын, лучше язык прикуси, прежде чем опять на кого гавкнуть!

– А чего гавкнуть? Я что, не дело говорю? – делано возмутился тот. – Старших тут не было, к нашему его не приписывали, значит, или к вам, или к старшим девкам. Как больше нравится.

– Не дело говоришь, – вступился за Тимку Веденя. – Десяток – не десяток… Без дела тут никто не сидел, пока крепость вашу недостроенную к обороне готовили. Вас не было, так вон они гонцами гоняли, разве что ноги в кровь не сбили. Хоть девки, хоть не девки, а дело делали, и не хуже тебя справлялись.

– А чё её оборонять-то? – окрысился Мартын. – Ляхи б сюда и не дошли вовсе. Мы перед Ратным остановили, пока вы тут сидели.

– О как! Ты, значит, останавливал, а мы тут сидели… – Веденя явно обиделся. – Ну, молодец, значит, что остановил.

Командир ратнинских отроков поднялся, за ним и его десяток.

– Ну, раз остановил, значит, останавливай и дальше, а мы тут не нужны более, – бросил он через плечо, направляясь с гульбища. – Бронька, ты со складскими разобрался? Всё отдал, что брали?

– Сейчас разберёмся, – подскочил со своего места Захар. – Родька, идём, поможешь.

Кузнечик сидел, хлопал глазами и никак не мог понять, отчего сыр-бор разгорелся. Всего-то попросили сказку рассказать, так скучно же стало. Тимка бы и рассказал. И чего Мартын этот на него взъелся, никто ведь и рот не успел открыть?

«Если на тебя напали, – учил младшего Юрка, – надо отвечать. Но вначале разберись, почему. Что надобно-то? Отбиться всяко придётся, но пока не поймёшь, где и как кого задел, вражда так и будет тянуться».

Разбираться, конечно, придётся, но делать это сегодня вечером, после тяжёлого дня, так лениво. Да и Елька вон нахохленная сидит, не сейчас же спрашивать.

«Завтра», – решил Тимофей, и тоже поднялся.

– Я, наверно, на кузню пойду, – сообщил он. – Прибираться ещё.

– Я помогу, – вскочила Любава и, обратившись к подруге, спросила: – Можно, Ель?

– Заткнулся б ты, Мартын, – услышала она за спиной голос Семёна. – Вот кто тебя вечно за язык тянет?

– А чего это он на крепость наговаривает? – возмутился тот. – Ишь, недостроенная она. И кто им уходить без спросу позволил?

– Так они ж не в твоём десятке, – ядовито заметила Елька. – Чего это они у тебя спрашивать должны?

– А боярич Семён сейчас самый главный в крепости, – нашёлся тот. – Других Лисовинов тут нет, а бабы не в счёт. Вот и должны были спроситься!

Сенька на это промолчал, зато не смолчала Елька.

– Это, стало быть, я не в счёт? – мягко, подражая боярыне Анне, пропела Евлампия. – И это ты, значит, за то, что мне служили, мальчишек попрекнул?

Любава ухмыльнулась и припустила за Кузнечиком.

В кузне, к своему удивлению, Тимофей обнаружил Савушку с Митяем, Красаву, которая, присматривая за младшими, сидела тем не менее отдельно, и твёрдо восседающую на табурете Юльку, с разложенными на столе ножами под заточку.

– На завтра? – коротко спросил Тимофей.

– Вот эти два. А эти позже, – деловито ответила лекарка. – Что ты там про сухожилия и твердые жилы говорил? Вот для того и делай. Там с ногой, боюсь, совсем плохо. Не смогу, мать звать придётся.

– Ну… Тут много зачищать. Попробую.

Юлька на минуту задумалась, а потом решила.

– Давай вот что. До завтра мне надо вот этот. Хорошо бы ещё и второй, но как выйдет. Не спеши сильно, хорошо надо сделать. Мать приедет, надо, чтоб всё было готово. И ещё у тебя этот, как его, пинцет взять можно? На время хотя бы. И иглу, если есть. А на остальные я тебе отрока из выздоравливающих пришлю. Не дурной вроде, пусть помогает. Да и вот этих подучи, – кивнула она на появившихся Захара и Родьку. У них дело такое, лишним не будет.

– Так, тут дедов пинцет, мне не нужен сейчас. О, их даже три разных есть. Забирай, посмотришь, что лучше подойдет. Иглы ещё? Сейчас гляну, – Тимка зарылся в дедову котомку. – Ага, для кожи вот есть. Толстые только. Пойдут?

– Эти толстые? – удивилась лекарка. – Пойдут. Давай, какие не жалко.

– Никаких не жалко, тебе нужней. Какие не подойдут, отдашь.

– Спасибо, – Юлька внимательно посмотрела на мальца. – Это дорогой подарок. Я не забуду.

– А Сенька на Тимку ругался, – почуяв ветер, нажаловалась Любава. – Сказал, что Тимка из девчачьего десятка.

У Юльки сузились глаза.

– А, ну да, они же вернулись. Как же, слыхала. Пусть они ко мне в лазарет завтра зайдут, все вместе. Раненых надо посмотреть, особливо тех, что в голову, – и Юлия, задрав нос, прошествовала на улицу, не обратив ни малейшего внимания на закаменевшую на своей лавке Красаву. Следом за ней выпорхнула и Любава, которая лёгкой трусцой поскакала к гульбищу…

– Ой! А чего это было? – поинтересовался появившийся в дверях Прошка.